Иван Ревяко - Сегодня мы откроем глаза

— … Первое, что я хочу тебе сказать, это спасибо. Спасибо тебе за то, что ты появилась в моей жизни и не пропадала ни на секунду, за то, что была со мной в тяжелые моменты, спасибо еще и за то, что в тебе есть тот внутренний свет, который освещает все вокруг. Я хочу тебе сказать, что, несмотря ни на что, буду любить тебя. Возможно, это слишком смелое заявление, но я почему-то чувствую, что так и должно быть. Ты заставляешь меня жить, а не просто существовать. И за это тебе спасибо. Открой коробочку, — только на последней фразе Рей оторвал глаза от бумажки. Если сильно присмотреться, можно было заметить, что его глаза слезятся.

Софа сняла крышку. Первое, что она увидела, — это еще одна маленькая коробочка, только уже обитая бархатной тканью. Она открыла ее дрожащими руками: внутри лежали сережки, которые даже в темноте умудрялись отражать свет. Они были небольшие, кажется, такие сережки называются «гвоздиками», с бледно-голубыми камушками, как будто обвитые золотыми листьями. Очаровательный подарок, честное слово.

— Боже, Рей, не стоило, — она бросилась ему на шею и обняла. — Но они просто восхитительны. Спасибо большое!

— Да не за что, — он смущенно улыбнулся, — у тебя ведь такой праздник. Кстати, там еще кое-что есть.

Возможно, вам покажется это странным, но я вас уверяю, то, что лежало в корзине помимо сережек, для Софы стало намного ценнее их.

Это было простое ожерелье, только вот не очень обычное: на серых, плотных, но мягких нитях, висела маленькая стеклянная прозрачная баночка, внутри которой были совсем крохотные разноцветные лепестки, которые, переливаясь, создавали танцы цвета.

И последний подарок был апогеем вечера. Софа очень любила стихи, и Рей это прекрасно знал, даже знал, какие стихи ей нравятся. Поэтому он взял небольшой блокнотик в твердом, но удобном переплете и каждую страницу прописал этими стихами, делая к ним зарисовки. Он неплохо рисовал, особенно для близких людей.

— Восхитительно… — Софа была настолько шокирована, даже ошеломлена, что мне могла нормально произносить слова, — это… просто… я даже не знаю.

Рей заулыбался, а оно и понятно: одна из самых ценных вещей в жизни — это делать другого человека счастливым.

Софа обняла его. Это не такие объятия, какие проделывают лицемерные политики, не такие, как у закадычных подружек в школе, это объятия доверия, признания, преданности и, наконец, любви, такой всепоглощающей, что даже сияние солнца меркнет на ее фоне.

Я хочу, чтобы этот момент вы видели так, как вижу его я. Предположим, что это кино: камера с неравномерной скоростью поворачивается вокруг них, звезды на небе уже не точки, а быстро движущиеся линии, все как в замедленной съемке, и вот сам момент объятия: ветер подул Рею в спину, при этом раздувая волосы девушки, все вокруг стало на три тона темней, сам воздух стал более мягким и уютным.

— Думаешь, до конца?

— Посмотрим… — ответил блондин.

Я не знаю, как у вас, но мне после каждого насыщенного или просто трудного дня снятся сны. Видимо, мой мозг не может поверить, что это закончилось, и пытается сам сделать все, чтобы развлечься. Мозг — это такой редкостный и эгоистичный самодур, думающий только о выбросе разных веществ для своего «питания» и совершенно не думающий о том, что чувствует при этом его хозяин.

Рею тоже сегодня приснился сон.

Была зима, такая снежная, что от яркости белого снега глаза слезились и отказывались фокусироваться на предметах. Хотя снег, медленно и, как будто нехотя падая на землю, был отнюдь не белым, скорее пепельно-серым, и хлопья его тоже не были такими крупными и пушистыми, как это бывает в самый разгар зимних снегопадов — он был, скорее, как пыль, легкая и невесомая. И парень стоял посреди поляны. Поляна была кругом, а границей круга служили одинаковой высоты сосны и ели. Они стояли, как будто солдаты, охраняющие важный объект, беспристрастно наблюдая за ним.

Рей начал быстро разворачиваться, чтобы понять, где он и что вообще происходит. Не узнав более того, что я рассказал выше, он решил пойти к деревьям и посмотреть, что кроется за их пышными иголками, так хорошо скрывающими и его от внешнего мира, и внешний мир от него. Но вот незадача: сколько бы он ни шел, он не приближался больше, чем на шаг от начального места. Даже если бы он обернулся, что потом и сделает, он бы увидел след от обуви на том же месте, на котором стоял. Он побежал — и снова ничего. Вообще ничего. Рей по-прежнему стоял там, в окружении бесчувственных охранников.