Алексей Вязовский - Вершина Красной Звезды

Но репортеришко не собирается сворачиваться и продолжает меня снимать. И тогда я решаю устроить напоследок хулиганскую выходку. Прошу у Сергея Сергеевича блокнот и ручку. Старательно вывожу на странице фразу «pour les réparations» — «на ремонт», отрываю лист и, выплюнув изо рта жвачку, креплю на нее этот листок к фанере, закрывающей разбитое окно. А потом извлекаю из кармана мелочь, демонстративно отсчитываю несколько серебристых монет — получается как раз ровно 30 франков. Небрежно швыряю эту кучку под листком.

— Здесь ровно тридцать серебренников, и большего эти иуды точно не заслуживают!

Толпа взрывается одобрительным смехом и аплодисментами. Под них мы и покидаем поле ночной битвы.

— Ну, ты даешь… — качает головой безопасник — это ведь сейчас снимут и покажут по ТВ.

— Пусть показывают. Я готов пойти ва-банк и больше отступать не собираюсь. Если я все правильно рассчитал, сегодня Париж ждет вторая Варфоломеевская ночь.

В посольстве к нам бросается жутко серьезный молодой парень в модном сером костюме и с пухлой кожаной папкой в руках. На носу очки в тонкой золотой оправе, в нагрудном кармашке пиджака платок в тон галстуку. Пижон…

— Виктор, где тебя носит?! Нам нужно срочно согласовать план пресс-конференции и пройтись по вопросам, чтобы ты знал, что отвечать журналистам.

Ни «здрасьте» вам, ни даже представиться… С интересом смотрю на молодого дипломата, преисполненного гордости за порученное ему важное дело. Видно, недавно на службе, только-только после распределения, иначе он был бы уже в курсе моих «подвигов» на ниве советской дипломатии, и уважения проявил чуть больше.

— И кто составил этот план? — усмехаюсь я.

— Личные помощники Степана Васильевича, он его одобрил.

— А… Ну, так пусть они сами и общаются с журналистами. А я, молча, рядом посижу.

— Так нельзя! Ты должен…

— Слушай… — обрываю я ретивого дипломата, прихватывая того за лацкан пиджака — ты, наверное, еще не понял: я здесь ничего и никому не должен. Я не сотрудник МИДа, и выполнять ваши сомнительные указания не собираюсь. Мало того: даю тебе голову на отсечение, что пресс-конференция с самой первой минуты пойдет совершенно не по вашему гениальному плану, и вы с этой бандой прожженных журналистов сами просто не справитесь. Опозоритесь, и на этом все закончится.

Парень возмущенно открывает рот, чтобы прочитать мне очередную мораль, но я даже не собираюсь тратить на него драгоценное время.

— Мне сейчас гораздо важнее позвонить в Москву Евгению Максимовичу.

Выпускник МГИМО бледнеет.

— А подстраховывать на пресс конференции меня будет мэтр Эрсан — у него опыт общения с французскими журналистами не сопоставимый с вашим.

— Но как же…? Виктор Иванович распорядился, чтобы я…

— А ты срочно подбери мне все телеграммы, пришедшие в посольство на мое имя.

— Так вот они! Референты их даже по странам разложили…

Я одобрительно киваю. Хоть какая-то польза от этих ретивых бездельников. Мидовец тем временем открывает папку, в которой аккуратной стопкой лежат бланки телеграмм. Я начинаю просматривать имена отправителей. Сергей Сергеевич пристраивается за моим плечом

— …Какие люди…! — насмешливо цедит он, первым заметив фамилию Джеймса Каллагена.

— Ага… Солнечный Джим мне написал. Приятно, что человек помнит, кто ему выборы недавно помог выиграть.

— И принц Чарльз… видно все еще под впечатлением вашего концерта на Уимблдоне.

— Точно… О, смотрите-ка, Гельмут Шмидт! — удивленно приподнимаю я брови — Не ожидал… у нас с канцлером ФРГ вроде как шапочное знакомство, только на Саммите увиделись.

Рядом начинают толпиться сотрудники посольства. Они жадно прислушиваются к разговору.

— Зато шума от тебя в Кельне много было — ворчит Сергей Сергеевич — и немецкие деловые круги тебя любят…

Это он еще про несколько телеграмм из Бонна, со знакомыми все именами…

— Роберто с Анной написали — вздыхаю я, дойдя до Италии и увидев следующую телеграмму — вы же не в курсе, Сергей Сергеевич: мы с ним на Саммите снова наладили наши личные отношения, я его даже в аэропорт провожать ездил.

— А что Анна?

— Молчит… — пожимаю я плечами — Но объясниться нам все равно придется, после Штатов — гастроли в Италии.

Мы снова замолкаем, перебирая телеграммы.

— О, вот и Япония пошла!

— Оттуда больше всего пришло телеграмм… — несмело уточняет мидовец.

Что это с ним? Куда вдруг весь апломб делся? А-а… кажется, парень начал осознавать весь масштаб личности Виктора Селезнева. Да, уж… меня и самого этот масштаб иногда пугает.