Алексей Янов - Экспансия

Встретила меня княжна в бане гордо и надменно, от былой ещё несколько часов назад робости не осталась и следа. Видимо она про себя решила – помирать, так с музыкой, точнее не помирать, а быть опозоренной. После совместной баньки со мной выйти замуж за какого – либо князя ей уже не светило, в лучшем случае можно рассчитывать выскочить за боярина, а это уже воспринималось как урон родовой чести, то есть понижение в классе. Так и хочется воскликнуть: «О времена! О нравы!»

Она была одета в свой, наверное, лучший наряд, с ожерельем из множества драгоценных камней. Самостоятельно Параскева раздеваться отказалась, гордо задрав вверх голову, пришлось проделать это самому.

Стонущая от боли она прижимает раскрасневшееся лицо поочерёдно к моей шее, щекам, рефлекторно прижимаясь ко мне, она пыталась спрятаться и избавиться от пронизывающей низ живота боли, но достигала этими телодвижениями обратного, ещё более меня распаляя. Через некоторое время, в её ощущениях происходит странная метаморфоза, боль начинает быстро сменяться на всё возрастающее, подобно разгорающемуся костру, наслаждению, быстро превращаясь в плохо контролируемые мышечные судороги экстаза. Не в силах сдержаться она испуганно кричит, обвиваясь всеми конечностями вокруг моего тела. Таких будоражащих ощущений княжна ещё никогда не испытывала и даже не могла подумать, что такое можно испытать. С зарёванным лицом она испуганно спросила:

– Князь, что ты сейчас со мной делал?

Но князь ей ничего не ответил.

Улёгшись на спину и подложив под голову руки, я лежал, уставившись невидящим взглядом в чёрный, закопчённый потолок, а лицо моё сияло от блаженной улыбки.

«Наивная чукотская девушка» – подумалось мне. Говорить я не стал, а просто придвинулся поближе к ней и положил её голову к себе на грудь, ощущая как гулко стучит её сердце, как часто она дышит, и в такт этому её красивые, полные груди вздымаются туда – сюда, нежно лаская моё выдохшееся от сексуальной эйфории тело. Не знаю как княжна, но я уснул прямо в предбаннике.

Весь следующий день Параскева желала встретиться и переговорить с Владимиром об их будущем, не о своём, а именно об их совместном будущем. Ещё вчера гордая и недоступная, сегодня она готова была всё отдать, чтобы быть рядом с князем, пусть даже наложницей. Но с самого раннего утра новый полоцкий князь умчался по делам, изучая свой новый город.

– Готовься к свадьбе княжна! Сыграем её, как только я вернусь из похода!

От радости Параскева с визгом повисла на моей шее. Насилу успокоил разошедшуюся невесту поцелуями.

Следовало спешить, осень, с её распутицей и сырыми промозглыми дождями, быстро вступала в свои права. Оставив в Полоцке гарнизон в составе трёх рот второго полка, наместника Пантелея Романовича и свою невесту Параскеву, ухаживающую за раненным отцом, войска стали отбывать назад вверх по Двине и далее на юг с целью захвата Лукомля, Друцка, Логойска и Минска.

На городском причале Полоцка раздалась громкая, усиленная раструбом команда:

– По галерам!

Затрубили горны и войска организованно, двигаясь по заранее установленным настилам, стали переправляться на свои номерные парусно – гребные суда, которыми был забит весь полоцкий берег Двины. Взойдя на галеру, пехотинцы занимали уже давно закреплённые за каждым звеном лавочные полки у вёсел.

В Полоцке забили во все колокола, кроме вечевого, который вскоре должны будут переправить в Смоленск, в специально организованный «Музей Колоколов» – там будут храниться бывшие вечевые и прочие старые колокола, переплавлять их, подобно незабвенному Петру, в мои планы пока не входило. Пускай будет стратегический запас, так сказать.

Необычные, большие чёрные корабли, один за другим стали отчаливать и вскоре все они уже пенили гладкую поверхность Двины тысячами вёсел. Вдали галеры походили на стаю странных насекомых, машущими у поверхности воды своими бесчисленными крыльями.

Полочане, большей частью бабы и дети, заполнившие собой весь берег, провожали смолян с неоднозначными чувствами. Хоть власть в городе и сменилась, забрав при этом много ратных мужей, но грабежей и иного насилия смоляне в Полоцке не творили, хотя все возможности для этого у них имелись. Полоцк целую седмицу находился ни под кем и ничем неограниченной властью смоленских войск, но «на поток» так и не был пущен. Это придавало горожанам оптимизм и вселяло в их скорбящие по недавним утратам души даже некое подобие чувства благодарности новому полоцкому князю, точнее государю Смоленской Руси, куда теперь и была включена Полоцкая область. Что такое область, куда делось прежнее княжество, полочанам было непонятно, но о бунте никто не помышлял. Владимир Смоленский хоть и уходил, но оставлял в Полоцке своего наместника, гарнизонные войска и военные учебные центры в пригороде, что уже начали набор рекрутов из близлежащей сельской округе в создаваемые полоцкие полки нового смоленского строя.