Юрий Москаленко: Неуловимый. Часть первая.

Пролог первой части книги

Ушер ухмыляясь наблюдал как старший возничий каравана безрезультатно пытался заставить двух мальчуганов, примкнувших вместе со старым наёмником к каравану в столице герцогства, вымыть его лошадь, запряжeнную в повозку, к которой они были официально прикреплены. Ездовое животное тоже с интересом наблюдало как разворачивается не шуточная словестная баталия между пацанами в обносках и дородным молодым парнем, дальним родственником хозяина каравана. Ушер удивлялся изворотливости пацанов, и не только их вёртким движениям, не дававшим схватить себя за шиворот разошедшемуся не на шутку возничему, но и то, как один из них колко подмечал все недостатки их обидчика и озвучивал вслух.

А ведь и правда обидчика. Как раз свою тягловую силу они обиходили как полагается, с умением и сноровкой. Вот только этому маленькому начальнику показалось этого мало, и теперь он пытался заставить обиходить и коня своего дружка, щуплого долговязого парня с вечно глумливой улыбочкой на губах и блеском хитрых маленьких глазок. Что интересно, этот Свищ хоть и выглядел в глазах нормальных мужиков жутким уродцем, но вот женщины как раз имели своё отличное мнение по этому поводу. И вниманием, тощий погонщик, точно обделён не был. Но каким же он был ленивым, а коль ленивым, то и изобретательным.

Парнишки были не единственными детьми в караване. Много семей переселенцев примкнуло к каравану на положении работников, а кто и охраны. И детей в семьях было предостаточно. Работали ребята, за то время пока наёмник путешествовал с караваном, наравне со всеми, а то и больше. И только эта немногословная и слишком угрюмая для детей парочка стояла особняком от всего скопа пацанвы – в работе не участвовали, в играх с детьми тоже. Одетые в жуткие обноски, грязные и без какой-либо обуви, эти два мальчугана вели себя со всеми словно короли в изгнании. Более старшие ребята, буквально на второй день решили приземлить мелкоту, но не тут-то было – не догнали. А вот кто оказался слишком упёртым и длинноногим, сейчас щеголяли хорошими такими синяками на поллица. Такая расправа с детьми не добавила участия в судьбе ребят со стороны мамаш побитых детей, и понимания их отцов и старших братьев тоже. В конечном итоге, купчина запретил даже подкармливать ребят, объявив, что любая еда для них теперь только за выполненную работу.

Вчера вечером мальчишки приторговывали хворостом, обеспечив полкаравана дровами на ночь. Расчёта хватило на пару плошек чечевичной каши без масла и тем более мяса, и по кружке травяного взвара. А сегодня получили бы и жаркое, но вот как теперь рассудит купец… Ушер был уверен, не получат за свою работу ребята ни крошки хлеба, хотя и симпатии всех участников каравана были на их стороне. Уж больно достали всех придирки жирдяя и его дружка, но распоряжение купца все выполнят в точности.

Тем временем противостояние получило очередной поворот.

Свищ, хоть и выглядит со стороны нескладным и угловатым, но оказался на удивление ловким и сильным. Вот уже держит за шкирку обоих пострельцов словно нашкодивших котят.

Так, теперь главное, чтобы не покалечили, иначе придётся вмешиваться.

Но не успел.

– Не здесь. – веско проговорил купец. Ему тоже уже успели надоесть эти спесивые нищеброды. – В лесок отволоките и всю задницу в лохмотья превратите, чтобы до конца своего путешествия сидеть на ней не могли. И осторожней там, а то с меня самого за них шкуру спустят. Я обещал их живыми и здоровыми в Нерц довести. А, если их задницы слегка познакомятся с розгами, то я думаю ничего страшного не случится. И Свищ, отдай этих маленьких бестий своему дружку. Он здоровый бугай, сам справится.

Всё. Попали парни под раздачу. Точно достанется им теперь на орехи. Вот как извиваются и пытаются лягаться, особенно тот, который поменьше ростом, и у которого на левой руке сплошным кольцом весит белый каменный браслет. Пыталась малышня стянуть его у него с руки, когда он спал, но не получилось. И, что самое смешное, парень даже не рассердился на эту выходку и не ругался, а вот как раз ругаться и обзываться он мастер. Вон как чешет. И не повторился же не разу. Заслушаешься.

– Ты, морда поросячья! Отпустил быстро, урод. Мозги куриные, куда тащишь сволочь. Рукожопый, осторожно, дерево ведь. Ай-яй, гад!!!

Бугай, быстро таща за собой упирающуюся добычу, специально саданул особо разговорчивого о толстый пень, что стоял высохший у самой дороги.