Леонид Зайцев - Вестник смерти

– Почему в таком виде? – уже менее строго спросил офицер.

– Там очень темно, – проорал я, выпучив, насколько смог, глаза, – пытался проверить пульс и дыхание!

– А зачем на стену полез? – уже совсем спокойно поинтересовался командир.

– Желал доложить!

– Почему не своему сержанту?

– Такая суматоха была, – я смутился и даже опустил глаза, – не мог найти.

Давай же быстрее, мысленно торопил я офицера, ты же хочешь увидеть место преступления. А за спиной я уже слышал приближающиеся шаги. К нам направлялся кто-то из сержантов. Возможно тот, который не досчитался в строю одного из своих бойцов. А бдительный командир всё продолжал сверлить взглядом мою вытянувшуюся в струну фигуру.

– Хорошо, солдат, – наконец произнёс он, опустив винтовку, – покажи то место, где обнаружил тела.

Я сделал пол оборота через левое плечо, как и положено, пропуская старшего по званию вперёд. Одобрительно хмыкнув, несостоявшийся генерал спустился по последним в своей жизни ступеням. Сопровождаемый факелоносцем, он успел ещё сделать пару шагов по песку двора прежде, чем стрела из моего арбалета вошла ему под лопатку чуть левее позвоночника. На солдата я времени тратить не стал. К тому же, совершенно растерявшийся и испуганный, он своим телом прикрывал меня от приближавшегося сержанта.

Всё произошло так стремительно и неожиданно для вояк герцога, что первые редкие выстрелы я услышал, уже преодолев две трети расстояния до верхней площадки стены. Однако теперь вокруг меня не было источников света, и солдаты стреляли наугад в то место, до которого, по их мнению, я должен был успеть добраться. Но я уже был значительно выше.

Всё изменилось в худшую для меня сторону, когда я оказался на стене. Мой силуэт стал чётко виден в проёме между каменными зубцами, венчающими укрепление, на фоне светлеющего на востоке неба. Выстрелы со двора крепости тут же слились в сплошную канонаду. И только я успел оттолкнуться от края стены, чтобы, сгруппировавшись в полёте, плавно войти в затхлую воду, заполнявшую ров, как несколько сильных ударов в спину, плечо и ногу превратили точно рассчитанный прыжок в бесконтрольное падение.

Вонючая болотистая жижа приняла в свои объятия моё беспорядочно кувыркавшееся тело, произведшее при вхождении в воду максимальное количество брызг и шума. И я медленно погрузился на покрытое разным хламом и водорослями дно.

Я совсем не собираюсь идеализировать свой мир. Он был не лучше, но и не хуже других, которые мне впоследствии довелось повидать. По уровню развития наша параллель находилась примерно на этапе, соответствующем началу двадцатого века на Земле. И мы не знали ничего о теории вероятностного развития и существовании иных миров, пока не явились представители корпорации.

Мы не были лучше. И у нас случались мировые войны, а локальные тлели практически беспрерывно то в одном, то в другом месте. А о своих физических преимуществах перед всеми остальными известными популяциями людей, мы и вовсе узнали только уже на Земле. Корпорация свято хранила эту тайну, опасаясь того, что узнав о своём превосходстве, уже наша раса возжелает оккупировать Землю.

Как и во многих других, в нашем обществе существовала каста воинов, наёмников, продававших своё искусство за деньги. Мы называли себя вестниками смерти по вполне понятным причинам – для той армии, которой предстояло с нами встретиться, эта встреча, как правило, оказывалась последней, если и не для всей, то уж точно для её высшего командного состава. Мы не бежали в атаку с винтовкой наперевес, мы не наступали, сидя в душных тушах грузных бронированных машин и не спускались с неба подобно ангелам. Мы появлялись ниоткуда, и исчезали в никуда, не оставляя за собой никого, кто мог бы запомнить наши лица.

Но и у нас был и есть свой кодекс чести. Он существовал и сейчас, несмотря на то, что нас осталось всего одиннадцать во всей необъятной вселенной параллелей!

Всплывать сразу было небезопасно. Я даже через мутную толщу воды видел, как шарят по потревоженной моим падением обычно безмятежно спокойной глади рва лучи армейских фонарей, отыскивая доказательства смерти шпиона. И я очень надеялся, что им не придёт в голову идея об извлечении моего тела из этой канавы. По крайней мере до того времени, как я смогу убраться отсюда.

Глаза начинало резать всё сильнее, и я рискнул их закрыть. Теперь мне уже стало понятно то, что в ров сливались все сточные воды Замка, включая и канализацию. Изабелл заплатила мне очень щедро, но у меня появился ещё один повод требовать прибавки. В том случае, конечно, если я успею спасти саму дочку Монтгомери. Мне даже думать не хотелось сейчас о том, чего мне это может стоить.