Андрей Смирнов - Бог Непокорных

— Да, возможно, Эмпирея они так и не достигнут, — снова заговорил Лланлкадуфар. — Да, их остановят и уничтожат, да, их поход обречен — но это не значит, что они не попытаются. Они достаточно безумны, чтобы выбрать войну, в которой невозможно победить, и уж конечно, они будут пытаться освободить Убивающего — самого младшего и самого могучего из своих братьев.

Что, если они добьются успеха? Сколько миров — здесь, на светлой половине Сальбравы — будет разрушено, прежде чем Солнце и его Князья сумеют остановить их?

— Брат, — Эйрин покачала головой. — Ты пытаешься испугать меня? Не нужно, я и так напугана…

— Недостаточно напугана.

— Не нужно, прошу тебя. Сколь не были бы вески твои доводы, они ничего не меняют: нам было дано повеление Владык, и их волю я не стану нарушать… на это у меня нет права. Когда-то ты поставил свои чувства выше долга перед королевством; я не могу поступить также, потому что если я сделаю то, о чем ты просишь — кара высших небес падет и на нас, и весь этот остров, в котором жизнь нашего отца, остров, дающий приют множеству духов и чистых душ — исчезнет.

Лланлкадуфар не ответил. Его лицо побелело — было видно, что мягкие слова сестры хлестнули его больнее кнута. Говоря о том, что брат пренебрег своим долгом перед отцом и королевством, она была права, пусть даже Янхарт и отпустил своего сына совершенно добровольно, ибо Лланлкадуфар угасал без той, которую полюбил, терял волю к жизни и никак не мог совладать со снедавшей его сердце тоской. Между жизнью сына — пусть неправильной и недолжной — и его медленным угасанием во имя «долга», Янхарт выбрал первое: он благословил союз принца света и принцессы тьмы, но был вынужден лишить Лланлкадуфара права на трон, ибо этот брак и без того вызвал недовольство высших небес. Пеняя брату — особенно вот так, публично — Эйрин поступала жестоко, и этого никто от нее, обычно мягкой и сострадательной, не ожидал — и лишь Кадан мысленно одобрил ее поведение, ибо не смотря на все прошедшие века и даже годы, в его душе от безжалостного тел-ан-алатрита осталось еще слишком многое.

Эгсодия поджала губы и холодно посмотрела на золовку: поговаривали, что в спальне Эгсодия мучает Лланлкадуфара и даже пытает его, однако издеваться над своим мужем она считала вправе только саму себя, и лишь в таких формах, которые не могли уронить его престиж — поэтому слова Эйрин были восприняты ею как личное оскорбление.

— Госпожа Эйрин, — примирительным голосом, вкрадчиво и подчеркнуто вежливо, проговорил Атсварх. — Насколько я понял, приказ ваших Владык касается только запрета оказывать помощь людям, которых — в воспитательных целях — должны наказать Отринувшие Договор, однако разве есть в этом приказе что-то, запрещающее оказывать помощь нам, ведущим войну против врагов неба? Ведь мы не зовем вас на землю — мы зовем вас в Преисподнюю, на второй, третий, а может быть и четвертый ее круги.

— Но… — Королева не сразу нашлась, что ответить, потому что сказанное советником озадачило ее. — Если мы не оказываем помощи даже людям, как мы можем оказать ее вам?.. Мне кажется, запрет тут совершенно очевиден… Пусть он и не озвучен, но явно подразумевается…

— Вам кажется , — Атсварх, пусть и мягко, но все же выделил тоном слово «кажется». — Однако формального запрета нет. Поэтому кто сможет вас упрекнуть, если вам начнет казаться нечто другое?

— Простите, господин Атсварх, но этот союз невозможен ни в каком виде. Он противоречит интересам королевства.

— Вот как?! — Вновь подал голос Лланлкадуфар — теперь он говорил не просительно, а со страстью и силой. — А сожженые небеса и разрушенный Аннемо «интересам королевства», выходит, не противоречат?! Сестра, можешь упрекать меня сколько угодно, но загляни хотя бы на шаг дальше! Задай себе вопрос: для чего нужна вся та армию, которую Последовавшие собирают в Аду? Для атаки по миру людей? Они там прекрасно справятся без всякой армии — множество смертных готово служить им. Нет, и земля и Ад для них — лишь средство, а цель их — Небо, и этот прекрасный мир сгорит одним из первых, когда они начнут восхождение к Эмпирею! Да, они падут, но все, что тебе дорого, весь этот мир — все будет разрушено, все твои придворные и подданые — перебиты.

— Я бы выразил ту же мысль совсем коротко, — кивнув, проговорил герцог Тоншорон. — Пока идет война в Преисподней, войны не будет на Небесах. Поэтому вам выгодно оттягивать падение Вагадры как можно дольше: возможно, это последняя преграда для Отравителя и Палача, мешающая им установить безраздельное владычество в верхних слоях Преисподней, а затем бросить все свои силы на штурм Неба.