Руслан Агишев - Клан. Встать с колен

графом. - Вижу вы вчера тоже "дали жизни этому городишку?! - следу вчерашнего вечера, отданного графом на отдых, ясно проступали на лице лейтенанта. - Даже немного завидую

вам, вероятно сю ночь соблазняли невинных дев? Ха-ха-ха-ха!

Тот лишь продолжал улыбаться и молчать, всем своим видом демонстрируя, что если он и

соблазнял невинных дев, то это его лично дело.

- Ха-ха-ха! - чуть слышно гоготали скакавшие рядом гвардейцы, такой юмор в их среде

был в особой цене. - Ха-ха-ха-ха! - смеялся сам Фален.

Он был в превосходно настроении, что передавалось и его жеребцу, которого

приходилось даже чуть сдерживать чтобы он не пустился в галоп.

Честно говоря, без сомнения его чудесное настроение имело под собой очень веские

основания, главное из которых заключалось в том, что он выполнил КОРОЛЕВСКОЕ

поручение.

Возвращаясь к этой мысли снова и снова, граф испытывал особые эмоции. И это была не

восторженность юного героя, которого награждают за совершенный им подвиг; и не

"святое" благоговение поданого от оказанной ему монаршей милости... Фален за все эти

годы вынужденного безделья и притворства, годы жизни молодого ловеласа, повесы и

прожигателя жизни, впервые почувствовал, что он сделал что-то крайне нужное для своего

КОРОЛЯ, для своей СТРАНЫ. Воспитанный на многочисленных героических примерах

своих родичей, погибавших за своего короля, он чувствовал, что сделал свой первый шаг к

их славе...

Тимура же в эти секунды обуревали несколько иные чувства. Был ли он в гневе?

Опечален? Или может раздавлен? Может при беглом взгляде, брошенном на его

молчаливую сосредоточенную физиономию, и можно было бы так сказать. Тем более для

печали и гнева у него было предостаточно причин.

Однако, внутри него "не кипело море ярости", и не шипели от гнева "ядовитые твари".

Тимур был раздосадован, но не более. Естественно, он осознавал всю глубину своего

падения, в котором виноват как раз он один! Здесь не надо быть гением от стратегии и

тактики или мастером предсказаний, чтобы понимать, что зависимость от аристократа с

неясными целями свяжет его и его людей по рукам и ногам; что широко раздаваемые им

обещания крайне трудно выполнимы; что стычка с баронским представителем - синьором

этих земель обязательно будет иметь мало приятные последствия; что и в своем клане и в

других кланах никто не будет рад такому обороту событий. Конечно, все это Тимур

понимал!

... Гном сидел в своем любимом кресле, на которое уже Батиста уже даже не пытался

претендовать, и молча рассматривал входивших в большую комнату людей и гномов.

Тимур видел и чувствовал их страх, тревогу и неуверенность... Братья-гномы - Кром и Грум

- эти великовозрастные дети, вообще, толком не понимали, что теперь будет со всеми ними.

Батиста все еще не мог прийти в себя, шарахаясь от каждого шороха. Ему с прошлого

вечера в каждом звуке мерещатся ломящиеся солдаты магистрата или барона, которые хотя

его вздернуть на виселицу или насадить его на кол. На лице Амины же было больше

тревоги чем страха, и это чувство, как догадывались некоторые, было обусловлено отнюдь

не угрожающей лично ей опасности. Торгрим с сыном, было видно по их угрюмым лицам, снова примерял и на себя личину изгоев - гномов без клана и дома. Гном-отце был

абсолютно уверен, что после всего этого Совет старейшин даже слушать не будет какие-то

оправдания Колина, а просто вышвырнет его из клана. Словом, тяжелая атмосфера

захватила всех, кто находился в помещении... Почти всех! Всех, кроме того самого, кто и

был виновником!

Тимур, по-прежнему молчал. Он прекрасно их всех понимал, но ничего не мог поделать с

буквально прущим из самого его нутра бесшабашным осознанием того, что он все-таки

здоров и, главное, жив. Проведя больше года в роли полу парализованного инвалида, с

трудом способного самостоятельно расстегнуть свою ширинку и оправиться, парень только

сейчас, после всех этих событий, начал осознавать, что он получил в этом мире! "Они же

этого просто не понимают! - он с трудом сдерживал улыбку, которая все равно кривила

уголки его губ; некоторым, же кто стоял ближе всех к нему, казалось, что это так дергается

его щека... естественно от испытываемого им горя. - Черт! Я же жив! - он посмотрел на свои

пальцы - здоровые плотные и двигающиеся так, будто только получил их. - Жив... мы все

живы, а это главное!".