Михаил Булыух - Крестопереносец

Постепенно тело возвращалось к жизни. Полбу, несмотря на дикую, почти непереносимую боль, радовался. Понимал, скрутившая руки и ноги боль уйдет, когда восстановится кровообращение. А вот чего он не понимал, так это что же случилось с волками. Нет, он не был против такого исхода. Просто, с чего бы это?

Он лежал, медленно приходя в себя, и, чтобы не скулить от мучений, тихонько (как ему казалось), напевал. Волки внимали. Шишень опять отрешился от мироздания и притворился обычным кедром. Вот что у шишеней хорошо получается, так это в нирвану входить. Им для этого и делать-то ничего не нужно. В этом плане они человеков давно обогнали и лишь немного отстают от гор.

Наконец, рыцарь смог, правда с трудом и кряхтением, сесть. Почти сразу встал. И мгновенно упал на подкосившихся ногах. Рано, понял он. Еще минут пятнадцать осторожного сгибания и разгибания конечностей. Приседания, повороты, несколько отжиманий. Все равно в теле ощущалась слабость. Но, так или иначе, а на выручку даме сердца нужно спешить. А то, мало ли… Вдруг ее кто другой спасет, неудобно получится, нехорошо.

Волки вроде не возражают, передумали его есть, ну и бог с ними. А дерево это… Нужно запомнить и обходить такие стороной. А еще лучше вовсе эту нечисть извести.

Полбу осмотрелся, вспомнил куда шел и двинулся в путь. Волки последовали за ним. Барон ускорился. Волки побежали. Остановился. Волки тоже.

Константин почесал пушистый затылок.

— Сидеть.

Волки посмотрели на него с недоумением.

— Лежать!

Волки оскалились, а некоторые даже зарычали.

Да, это не собаки, подумал рыцарь. Требовать лапу он не стал.

Бег в сопровождении серой стаи оказался легок. Могучие звери верно просчитали направление и торили барону путь. А молодняк прикрывал с боков.

Буквально минут через двадцать барон выскочил к почти круглому лесному пруду, больше похожему на болото. А на противоположном берегу стояла небольшая добротная избушка на высоких подпорках. Из короткой печной трубы валил густой черный дым.

Лошадей в лес не взяли. Стреножили и оставили щипать травку под присмотром того самого молодого Тимохи.

Козлище, то есть Пендаль, шел, вопреки подразумеваемым козлищным обязанностям, в середине отряда. Лес, казавшийся ему до того мрачным и страшным, теперь играл листвой и будоражил аппетит.

Совсем скоро они нашли яму, из которой Пажопье вытаскивал барона. Дружинники заволновались. Посмотрели вниз, качая головами. Степан пробормотал:

— Снова Крот-Разбойник пошаливает…

— Кто? — переспросил Пендаль.

— Крот-Разбойник… Ну Соловья-Разбойника, знаешь? На дереве сидит и свистит. А Крот — брат ему, двоюродный… Крот-Разбойник. Его работа, больше некому…

— А кого он ловит-то?

— Да кого придется. Говорят, однажды мамонта поймал.

— Да они же вымерли!

Вмешался Ставросий.

— Скил ловушечный у него прокачан хорошо! Хватит уже о крысе этой сухопутной. Вперед, салаги, Господь тем помогает, кто сам что-то делает, а не только языками чешет!

Батюшке, самовольно взявшему на себя функции предводителя отряда, никто перечить не стал, опасаясь кадила. И вскоре они вновь оказались под сенью деревьев.

Поддерживаемый Пендалем, все еще сильно хромающий Степан вполголоса рассказывал.

— Крот этот в основном на дорогах да трактах ловушки роет, да так прячет искусно, что и не углядишь… Сколько ужо народу извел — ужас. Но и в полях да лесах такие вот ямы встречаются… Уже не на людей, на зверей копанные. А иногда не пустые. Причем, всякие лоси да медведи редко в них падают… Чаще такие твари, что и увидеть страшно. Как, почему, и откуда — непонятно… А еще говорят, будто Крот-Разбойник — людоед! И где-то под землей, глубоко-глубоко, возле самого Ада, есть у него тайные хоромы, все человеческой костью отделанные да кожей обтянутые! И кто ему в лапы попадет — уже не жилец. Сгинет, как и не было… Без покаяния и грехов отпущения…

— А кто говорит?

— Дык… Люди.

— А они откуда знают?

— Наверное, слыхали от кого-то.

— А те люди?

— Да че ты пристал… Говорю, че сам слышал. За че купил, за то и продаю.

— А что за звери? Ну, ловятся?

— Ну-у, — протянул Степан, — всякие… Но лично я видел только двоих. До сих пор ночами снятся…

— Страшные? Что за звери-то?

— Первый — вообще жуть… Как называется по-научному — не ведаю. Мы ту яму засыпали от греха. Вместе с чудищем энтим. А выглядел он… Ну, представь, будто огромного, размером с лошадь, ежа наизнанку вывернули, зубы от бороны ему вставили и ноги паучьи пришили… Мы, когда его нашли, он подох ужо… Вонял — страсть. Я после неделю этот запах из одежки вывести не мог…