Борис Конофальский - Саранча

И вдруг Саша Каштенков произнёс:

— Всем внимание.

Говорил так, как говорит командир, но взводный не стал его перебивать.

Все ждали, что он скажет. Мощная камера пулемета позволяла ему прицельно стрелять на дистанции в три тысячи метров, он далеко видел.

— Ну не тяни, «пулемёт». Говори, что видишь? — подгоняли его нетерпеливые казаки.

— Червяков вижу, — не очень-то весело сказал Каштенков.

— Сколопендры? — уточнил взводный.

— Да, — говорил пулемётчик, не отрывая глаз панорамы прицела.

— Да чего ж ты тянешь, ну?

— Говори уже!

— Много? — серчали казаки.

— Много, — за пулемётчика сказал снайпер, он тоже смотрел в сторону юга.

— Много это сколько? — вставил Вешкин.

— Как воды в Енисее, — оторвавшись от прицела, ответил Каштенков.

— Чего? Так много?

— Так много.

— Урядник, — вызвал Акима прапорщик Мурашко, — ты их видишь?

— Никак нет, — отвечал Саблин.

— Ты там, на пандусе этом, первый стоишь, ты, если что, отходи к пулемёту.

— Есть, — ответил Аким.

— Держитесь там, казаки, — сказал прапорщик. — Может, червяки к вам туда не полезут.

«Держитесь там, казаки», — эту фразу Саблин слышал не один раз за свою жизнь. Он привык держаться. А теперь он был ещё и первый. Аким вздохнул и потянул из кобуры пистолет, снял его с предохранителя. На всякий случай. Пожалел, что не поставил мины, если их не использовать — всегда потом можно снять. А когда они стоят всё-таки спокойнее.

«Держитесь там, казаки». Он стал глядеть на юг, вниз, и ему показалось что-то, а может, и не было ничего, но дробовик с предохранителя он снял.

Пам-м-бам-бам…

Распаковали, значит, ленту пулемётчики.

Звуки стрельбы пулемёта гулкие, весомые. Ни с винтовкой, ни с дробовиком не сравнить. Двенадцать миллиметров, они когда пролетают рядом, не свистят как другие пули. Они словно в раздражении рвут проклятущий воздух, который мешает им лететь.

Фр-р-фр-р-ф-р-р….

Теперь они так будут лететь мимо Саблина вниз по песчаному склону. «Нужно осторожнее быть». От такой пули никакая броня не спасёт.

— Аким, ты там резко не выскакивай из своей щели, — тут же подтверждает его мысли Саша Каштенков.

— Принято, — говорит Саблин.

И тут же слышит взводного:

— Казаки, вы там, что начали уже?

— Начали, — отвечает пулемётчик, — пристреливаюсь.

— Червяки лезут к вам?

— Сюда идут.

— Ладно, быстрей бы уже колонна прошла, — говорит взводный. — Радист, что соседи говорят?

Радиста Аким не услышал.

Пам-м-бам-бам…

Саблин глядит на юг и видит, как из влажного песка тяжёлые пули выбивают высокие фонтаны. Но это далеко ещё. Далеко.

И вдруг что-то зашипело, совсем рядом, звук резкий, как из мощного компрессора. И Аким с удивлением увидал, как над его щитом, в метре от него, поднимается мерзкое бело-жёлтое полупрозрачное тулово. А над туловом голова коричневая и чернеют на ней рядами глаза-бусины, десяток, не меньше, а ещё чернеют кривые клещи жвал, такие мощные, острые, что ногу взрослому человеку срежут запросто, да ещё чернеют лапы-крючки по краям плоского тела. А между жвал болтается капля жидкости, такая чистая, как самая чистая вода бывает.

И выскочила эта тварь так быстро, подкралась так неожиданно, что растерялся Саблин. Хорошо, что дробовик с предохранителя заранее снял.

Пах-х…

Он даже не целился, оружие даже к плечу не поднимал, поэтому и успел. Разлетелась голова и верхняя часть тела у сколопендры. А брызги её упали на мокрый песок и на камни, и стали немного дымиться.

Аким перевёл дух и подумал глядя на этот дымок: «А как она тут оказалась, ведь на подъёме, на песке, он её увидал бы?»

Не спеша Саблин склоняется на право, к обрыву, и видит ещё одну тварь, она, цепляясь за камни своими крючьями-лапами, лезет по отвесной стене. К нему. И так ловко лезет! Да ещё эта больше той, что он только что убил. Заметно больше. Саблин вскидывает дробовик.

Пах-х…

Стрелять ему было неудобно, зря патрон потратил, между стволом и тварью выступ, картечь выбивает из камня крошку. И тут же он слышит шипящий звук компрессора. Сипение. Аким видит, как из под ужасных жвал, под хорошим напором, вырывается жидкость, что прозрачней, чем вода. И слава Богу, струя бьёт в тот же выступ что и картечь. Капли от выступа летят вниз на сколопендру, ей это не по нраву. Саблин уже передёрнул затвор, выворачивает дробовик так, чтобы не зацепить этот выступ, снова стреляет. И попадает. Здоровенный белёсый червяк разбрызгивая какую-то жидкость и разбрасывая внутренности летит вниз на песок. А Аким видит на стене ещё одного, поменьше и поудобнее сидящего, его он тоже убивает.