Борис Конофальский - Саранча

— Злоба, — чуть осипшим голосом говорит Саблин. — Лютая злоба. Гудит в голове, сначала терпимо, а потом всё тяжелее от этого становиться. Так тяжко, что дышать тяжко. И начинает злость разбирать.

— Дальше, — почти командует медик.

— Под конец, когда все уже мертвы были, я сам застрелиться хотел, лишь бы голова не разрывалась.

— Дальше говорите, — спокойно настаивает капитан.

— Думал, если не застрелюсь, то мне глаза раздавит.

— Почему не застрелились?

— Не хотел…

— Умирать? — едва не с усмешкой спрашивает капитан.

— Не хотел сдаваться. Понять не мог, что происходит, но вот сдаться не мог. Пистолет разрядил в землю. И ждал, что будет дальше.

Мужчины молча слушали, а женщина что-то быстро чиркала на своём планшете, кажется, каждое слово за ним записывала.

— Как вы убили это существо? — спросила Панова, отрываясь от бумаги.

— Ножом, — говорит Аким, но тут же исправляется, — вибротесаком её достал в брюхо.

— Патроны кончились? — спросил штатский.

— Нет, ещё немного оставалось, но я понял, что её так не убить. Я неплохо стреляю, но в неё попасть не мог.

— Она так быстра? — Панова всё записывала.

— Да нет… Не то, что бы быстра. Просто не попадал.

— Почему? — не отстаёт женщина. — Говорят, что вы хороший рыбак и охотник. Руки дрожали?

— Прицелиться в неё не получалось.

— Но почему?

— Всё в глазах плыло, марево перед глазами, жара.

— Каждое слово из вас тянуть приходиться, дальше рассказываете, — настаивает штатский. — Объясните.

— Ну… Вроде, выстрелил в неё, а её там нет. Как не было. Целишься — сидит, выстрелил — нету. Как наваждение. По траве все патроны расстрелял, а её, кажется, не задел даже.

— И как удалось убить?

— Устал, сил стоять больше не было, голова разрывалась, лёг на землю, а она и подошла сама.

Все пришедшие молчали, смотрели, ждали.

— Не знаю зачем она подошла, может поглядеть на меня хотела, маску с меня стянула, я её за лапу схватил, брюхо распорол ей.

— Она сразу сдохла? — спросил медик.

— Какой там! Я её ещё картечью добивал… Два, или может три патрона ей всадил.

— И теперь вы в неё попадали? Вся картечь в цель попадала? — спросил штатский.

— Да, — Саблин вдруг с удивлением припомнил: — Кажется, у меня, как я ей брюхо распорол, голова стала проходить. Да, мне полегче стало. Два патрона я ей воткнул. А потом… Да, а потом подошёл… Она в рогоз пыталась уползти, но я ей голову отрезал. И к лодке её понёс, и выздоровел.

— Вы упоминаете существо, всё время употребляя женский род, — заговорила Панова, опять что-то записывая. — У неё были какие-нибудь половые признаки?

— Чего? — не понял Саблин.

— Ну, она была женщиной, самкой, как по-вашему?

— Жабой она была, — зло сказал Аким, тяжело глядя на женщину, — ядовитой болотной жабой, которых я убиваю при первой возможности.

Панова опустила глаза, стала чиркать на своём листе что-то.

— Хотя, может, и самкой, — вдруг добавил Саблин.

Посетители опять молчали, ждали, что он разовьёт тему.

— Ну, вроде плечи у неё не как у самца, узкие, черты лица… морды тоже не мужицкие. Ну, не знаю, как объяснить, всё в ней было бабье. Нет, не знаю, как объяснить… — он махнул рукой, — забудьте.

Но они ничего забывать не собирались, женщина опять что-то записывала, а мужчины внимательно его слушали. И капитан медицинской службы спросил:

— У неё было какое-нибудь оборудование?

— Оружие? — не понял Саблин.

— Нет, приборы или что-то подобное?

— Ничего такого я не видел, жаба голая была.

— Жаба, — повторила женщина задумчиво. — По-вашему, она на жабу была похожа?

— Нет, на саранчу степную. Или нет… на человека вперемешку с насекомым. Ноги как у саранчи, глаза как у стрекозы, а руки на наши, вроде, смахивали, только очень сильные. Я как за руку её поймал… так она твёрдая… крепкая, как карбоновый трос.

— Пахла как насекомое? — спросила Панова, записывая его слова.

— Да не нюхал я её, — сказал Аким и тут же вспомнил, — точно, я когда резал её тесаком, дым шёл… Да, воняла она как стрекоза раздавленная.

— Значит, никакого оборудования у неё не было? — задумчиво произнёс штатский.

— Не видел, — ответил Саблин.

— Не видели, — всё ещё задумчиво продолжал собеседник. — А что-то должно было быть.

Аким не знал, что сказать, и молчал. И ждал, когда же они уйдут.

— А как у вас работала электроника? — продолжал штатский.

Тут Саблин опять ничего не мог сказать: