Ник Волхарин - Шрам

— Так было проще — постарался объяснить я — Не думаю, что без меня кому-то стало хуже. Мне же сейчас намного лучше чем было.

— Неужели тебе нравится эта работа?

— Более чем — не колеблясь ответил я — Сейчас, побывав за стеной, я понимаю, что вряд ли уже сменю ее когда-нибудь.

— Это же ребячество, Клайд! — вдруг сказала она, и эти слова поразили меня словно нож. Я даже не нашел, что ответить, дав ей продолжить.

— Охотники самоубийцы. Люди без смысла жизни, жестокие и хладнокровные.

— С чего ты это взяла?

— Мы работали с ними много раз, я знаю о чем говорю. Ты не такой.

И это ее утверждение вдруг взорвалось во мне бурей эмоций. «Ребячество?!» — вскричало мое сознание — «Да какое право она имеет появиться сейчас, после всего, что сделала, и говорить мне что-то, чем я занимаюсь, лишь ребячество?!» Но я постарался сдержать все эти мысли при себе.

— Может, ты просто плохо меня знаешь? Может ты ошибалась?

— Нет, Клайд, это ты ошибаешься. Я не знаю, чего ты сейчас себе придумал, но ты не охотник.

— Ну, здесь факты против тебя — усмехнулся я, еще надеясь завершить разговор миром, хотя все труднее становилось сдерживать нарастающий гнев.

Видимо это и было причиной моего нежелания рассказывать ей о своем новом занятии. Я и правда великолепно знал Джулию, и словно подсознательно предвидел эту реакцию. Я предвидел ее осуждения и хотел избежать ссоры. И вот теперь корил себя в том, что рассказал ей правду, ведь может в ее глазах это действительно выглядело ребячеством? Я был никем и всего за полгода стал охотником, так бывает далеко не с каждым. А может быть ее реакция вызвана лишь обидой? Она то считала, что я такой же как и прочие жители города, и лишь она особенна, достойная жить в другом мире. И вот теперь я тоже попал в этот мир, и ей никак не хотелось с этим мириться.

— Я знаю тебя — продолжала Джулия, как всегда уверенная в том, что говорит — Я думала о тебе все это время. О нас.

— Да? И что же ты надумала?

— Не уверена, что стоит говорить об этом сейчас. Скажу лишь, что я правда рада тебя видеть. Я ждала этой встречи, и очень волновалась о тебе. А теперь уже по-настоящему боюсь. Охота — работа для тех, кому нечего терять.

— А по твоему мне есть что?

— Клайд, то что случилось… — она запнулась на секунду и быстро продолжила — наша разлука это не конец жизни и не повод все гробить.

И это было последней каплей. Может она и права в чем-то, но мне уже было плевать. Алкоголь и забытые обиды не позволили больше трезво мыслить, выпустив, как дикого зверя, на свободу гнев.

— Вот значит как! — рявкнул я в ответ — Ты все сводишь к себе и своей персоне. Так было всегда.

Она хотела ответить, попытаться успокоить меня, но я прервал ее, не дав ничего сказать:

— Знаешь что? Ты права. Все изменилось из-за тебя. Но теперь уже это неважно. И я могу лишь сказать тебе спасибо. Спасибо за то, что указала мне нужное направление! Спасибо, что заставила что-то поменять, показала насколько пуста и глупа жизнь в этом городе! Ты была права, у каждого свой путь, и ты помогла мне найти его. Вот только больше мне от тебя ничего не нужно, милая.

— Клайд, прошу, не говори так — на ее глаза навернулись слезы.

— Почему нет? Ты ведь хочешь правды? Так вот она, правда. Я не тот, кем ты меня считала. Но и ты не та, кем считал тебя я.

Она плакала, но ее слезы только разжигали во мне еще большую злобу. Злобу на все, что между нами было. Я ненавидел ее в тот момент. Все ушло. Ушла любовь, ушли страдания, но гнев, он никогда не покидал меня, и сейчас у меня появился шанс сказать в лицо все то, что я думал, и что так долго терзало мне душу.

— Ты думала, что вернешься, а я тебя жду? Все тот же, все там же? Так ты хотела?!

— Я просто хотела вернуться и все — почти шепотом говорила она сквозь слезы — вернуться домой. И надеялась, что тут меня ждут, понимаешь? Мне было это нужно. Я не знала, что будет, когда я вернусь, я просто хотела вернуться. И хотела снова увидеть тебя.

Не могу сказать, что эти слова не тронули меня. Но все же гнев был сильнее жалости и сострадания. Гнев был сильнее всего. Я сидел напротив Джулии, глядя на ее слезы, и борясь со своим внутренним зверем, которого уже не возможно было загнать обратно в клетку.

— Ну вот ты и увидела — сказал я — Что теперь? Что будем делать дальше? Вернемся к тому, что было, словно ничего и не случилось? Может ты так и сможешь, но я нет. Ты не знаешь, как было больно тогда — последние слова словно сами сорвались с губ против моей воли. Я не хотел чтобы она меня жалела, не хотел чтобы знала, что я чувствовал после ее ухода. Хотя кого я обманывал? Конечно, она все прекрасно знала и без слов.