Александр Забусов - Лабиринт. Войти в ту же реку

— Ребята:.. Парни… Мужики… Да вы что? — страх, даже ужас животный в голосе и жестах. — Я же пошутил!..

Постарался занять наиболее выгодную позицию и просчитать миг нападения. Несколько секунд, пока «ребятишки» пытаются осознать смысл слов. Визуальная оценка каждого.

— Как Бог свят, бес попутал! А так, я, да-а!.. В первых рядах за вас!

Под словесный шум работа, работа, работа: глазами, ногами, корпусом. Вон обломок кирпича лежит… У куста кусок арматуры… Доска на заборе едва держится, одним движением оторвать можно …

— Сережа, ну ты скажи…

Ага, вожак опешил, можно сказать не ожидал от Каретникова такого поведения. Сереня по сравнению с другими покруче будет, значит и начинать с него. Пряхин трусоват, глазами по сторонам косит, пару раз озирался, с него, если что, и ложной атаки хватит. Кузьмин — здоровый ломоть, руки что грабли, но вял и не поворотлив. Только бы под удар дрыном не подставиться. Этот олигофрен ведь без царя в голове лупонет, со всей дури и куда придется. Ударит по темечку и привет, в лучшем случае заказывай инвалидное кресло. Мысли в голове мелькали мгновениями. Руки Михаила все время в движении, то затылок почешет, то нос теребит, а то и живот погладит. Какой артист в нем сгинул!

Шпика в себя пришел:

— Т-ты, чё-о! Б-баклан!

Двинулся к Михаилу. Остальные «подельники» расслабились. Пряхин гаденько лыбится, Кузьмин от удивления рот открыл. Вдох, выдох. Пора!.. На выдохе, длинный звериный, парализующий всех крик и вместе с криком растопыренной пятерней, неожиданный, без замаха удар Шпике по глазам. Тут же ногой в промежность. Жалеть нельзя. Да пусть он после такого вообще без потомства останется. Его проблемы! Тело отбросил в сторону. Рывок, подшаг к Пряхину. Схватил за грудки и каблуком по ступням, ребром подошвы по голени. Туфли ничем не хуже кастетов. Даже лучше. Рант советский, жесткий, подошва дубленая. О защите даже не думал, да и кричать не перестал. Пока кричит, они в ступоре, рыпнуться не в силах. Хотя Пряхин со своей свинчаткой уже не боец, от боли сам орет не слабее Каретникова. Периферийным зрением заметил замах дубиной. Сдвинув «мешок» в сторону, прикрывшись ним. Кузьмин с размаху со всей силы врезал… по подставленной спине Пряхина, даже слышно как что-то хрустнуло. Порядок, коррекция не требуется. Кувырок вперед, еще из лежачего положения левой ногой как кочергой подцепил лодыжку нижней конечности последнего здорового противника, потянул на себя. Правой, что было сил, ударил в колено. Звериный вой, по другому не назвать, огласил округу. Каретников запыхавшись, поднялся на ноги. Осмотрелся. Словом подвел итог:

— Ну, как-то так.

Уже собравшись уходить, подобрав школьный дипломат, для проформы пнул стонавшего Кузьмина, в отличие от других, отделавшегося «легким испугом». Сначала почувствовал присутствие посторонних, а потом и заметил в зарослях акации учеников младших классов, наблюдавших за ситуацией с самого начала. Гаврики, скорей всего втихаря курили за школьным забором. Улыбнувшись, поднес указательный палец к губам, жестом предлагая малолеткам, не распространяться об увиденном происшествии. В ответ получил утвердительные кивки.

Хорошее начало школьной жизни. Ничего не скажешь, в первый же день ощутил все прелести возраста. Хмыкнул. Вот попробуй после такого объяснить деткам двадцать первого века, что их сверстникам из этого времени все же было жить не в пример лучше и веселее. Что благодаря отсутствию такой необходимой вещи, как компьютер, мальчишки и девчонки, если не нужно идти в школу, утром уходили из дому и играли весь световой день. Что родители к таким гулькам относились «ровно». Даже при отсутствии тогда мобильных телефонов, не слишком переживая за чадушек. Точно зная, что в худшем случае «ребенок» явится с синяком под глазом, выпачканный грязью или вывалянный в снегу, но довольный и счастливый, прошедший еще один урок жизни. При этом детский суицид отсутствовал, как класс. «Синий кит» в страшном сне не снился. На лишний килограмм собственного веса, было по большому счету всем плевать с высокой колокольни, а о количестве съеденных калорий никто и слухом не слыхивал. Любой родитель мог обеспечить семью всем необходимым, что нужно для нормальной жизни. Летом отправить детвору в пионерский лагерь, а после него еще и свозить семейство на море. Пусть «дикарями», пусть не в элитный санаторий для партноменклатуры, но на проезд и на съем жилья, деньги находились.

А, друзья? …Среди этого поколения многие пронесли дружбу через всю жизнь. Через лихие девяностые. Через бурные двухтысячные. И невдомек детям новой эпохи, как так можно, что у их предков остался кто-то, с кем дружат еще со школы. У них все просто. Школу закончили и разбрелись, «welcome to new life!». В этом отношении еще воспитанники Кадетских корпусов, да Суворовских училищ, на плаву держатся. Все остальное «братство» порушилось, словно никогда его и не было вовсе.