Вадим Яловецкий - Рекуперация

— Да ладно тебе, — начал злиться Соболев, — сказал и забыл! А вопрос по теме можно?

— Спрашивай.

— А где на промке водорода столько? Допустим гондоны легко передать с воли, но баллон с газом весит под шестьдесят килограмм…

— На промзоне цех от Уралвагонзавода, где есть сварочные работы, вот и применяют для тугоплавких металлов водород. Я и сам не знал, до недавнего времени. Теперь баллоны поставят на особый учёт, придурков хватает и с высшим образованием. Если интересует имею ли к этому отношение, косвенное — да, но не более. Давай договоримся, к этой теме больше не возвращаемся.

На неделе Соболева дёрнул к себе кум — начальник оперчасти. Для любого осуждённого такие незапланированные визиты неприятны, поскольку наводят на невольные сомнения о причастности к тайной системе зоновских осведомителей. Не дай бог начнёшь оправдываться, точняком запишут в стукачи. Майор Чернов предложил чай и конфеты. Разговор шёл на отвлечённые темы. Пока Соболев прямо не спросил о цели своего визита.

— Так получается, гражданин майор, что не я а вы мне преподносите сюрпризы. В прошлый раз поведали о маме, затем о трагической кончине моего начальника, полковника Серебрякова что сегодня?

— Во-первых не забывайтесь Соболев, вопросы задавать моя прерогатива. — Соболев почувствовал, что Чернов тащится от красивого словца вместо штампа "исключительное право", якобы подымает кума в глазах бээсов. — Во-вторых что-то путаете и ни о какой смерти я не говорил. А вот про сюрприз — точку. Тут с вами кое-кто хочет поговорить, я мешать не стану зайду попозже.

Майор Чернов вышел, а через минуту открылась дверь и в кабинет возник Николай Трофимович Серебряков. Соболев опешил, даже забыл подняться по уставу и молча уставился на "покойника". Полковник руки не протянул, но улыбнулся и заметил:

— Удивлён, старлей. Приехал сказать спасибо и поговорить о делах насущных.

— Здравствуйте, Николай Трофимович. А спасибо за что?

— Ну не всё тебе, как тут говорят "косяки пороть". Вот и благое дело совершил: оповестил друзей, а те подсуетились и предупредили меня. На этом этапе я справился, посмотрим, как дальше сложатся дела.

Полковник занял стул опера, достал сигареты, кивком предложил осуждённому. Закурили.

— Обязан, Витя, рассказать тебе, какая складывается картина после твоих революционных действий. Ты поднял волну и всколыхнул верха. Все наработки московского филиала, архивы, донесения, рапорта, в общем всё просочилось к смежникам, понятно каким.

Полковник, жестами дал понять Соболеву возможность прослушки. Соболев это понял и кивнул.

— Первопричина не в тебе, а многолетней "дружбе" наших служб. До сих пор мы опирались на уверенную поддержку председателя, я верю разрушить ОЛИБ, блокировать доклады и остановить аналитические записки наверх не получится. Выше некуда, но Леонида Ильича торпедируют сторонники Николая Анисимовича. Маятник качнулся и мы вроде как оказались в опале, и дело наше теперь порочное, никому ненужное. Типичная психология ретроградов.

Полковник постучал пальцами по столу, взял из стопки лист бумаги и быстро набросал карандашом несколько строчек. Протянул Соболеву.

"Сняли Арефьева за идею шарашек, но это лишь повод. Ты знаешь, что случится потом, они боятся за свою шкуру. Мы им не нужны".

Соболев жестом попросил карандаш и приписал: "Ликвидация всех причастных к проекту?" Передал листок. Серебряков вслух произнёс:

— Не исключено, но это не коснётся всех.

Затем приписал: "Ты своё получил, Арефьев вне игры, твои "друзья" предупреждены. Сам знаешь кто придёт к власти в 1982 году. Андропов — главная наша надежда и опора! Серебряков скомкал бумагу и поджёг в пепельнице. Поднял глаза на взволнованного подчинённого.

Серебряков продолжал:

— Я приехал к тебе в гости сказать две главных вещи: прежние договорённости остаются в силе, но без особых условий, обещанных генералом. Да, остаются в силе, но после отбытия срока. Вот собственно и всё. У тебя есть вопросы?

— Николай Трофимович, как там мама? Ведь она разослала меморандум с отказом от сына во все инстанции На письма не отвечает. Простите, но я знаю о ваших прежних далёких отношениях, может я чего-то не понял.

Тишина в кабинете, лишь слышны команды ДПНК [9] ДПНК — дежурный помощник начальника колонии на плацу — гоняют новобранцев из нового этапа. Серебряков поморщился, любое вторжение в личную жизнь, даже намёк, вызывали раздражение. Смерть жены, естественное отдаление дочери после свадьбы, участившиеся встречи с алкоголем, вакуум дома, а теперь и на работе, остаются за кадром. Полковник умел держать удар, а главное не афишировать свои проблемы окружающим.