Вадим Яловецкий - Рекуперация

— Сейчас не надо, — перебил его Чистяков. — Изложишь позже. Готовимся к следующему этапу, а пока давай в кабинет.

После шума вентиляции и силовых установок, жужжания приборов и команд операторов, тишина кабинета успокаивала и подталкивала к серьёзному обстоятельному диалогу. Чистяков заказал чай, но не выдержал и достал из холодильника бутылку минеральной воды без газа, налил в высокий бокал. Вопросительно кивнул Петрушевскому, мол будешь? Дмитрий Сергеевич старался держаться бодрячком.

— А там, на переходе отходняк отсутствовал, адреналин — да. Вроде пил вчера не так уж много, но и этого хватило. У тебя та же фигня?

— Есть немного, расслабились два старпёра. Ладно, что с воспоминаниями из параллельной реальности?

— Вообще-то сумбур, но стоит сосредоточится, как вспоминаю каждую деталь. Включились резервы долговременной памяти, о чём ты предупреждал. Соболев жив, а значит история уже другая. Образно выражаясь, сценарий номер два — Соболев и я. Твоё место по-прежнему в ОЛИБ, я так понимаю и всё движется к роковому дню. Ты должен точно помнить дату, я чего-то тут буксую, а должен помнить. Ага, июль 1972, так?

— 22 июня, памятная дата не только для страны, но и для советской науки. Твоя задача пресечь на корню взрыв после следующего броска. Давай обсудим подробности, попробуем исключить логические дыры и чётко выстроить дальнейшую цепь правильных поступков. Тебе фамилия Серебряков ничего не говорит?

— Да, помню такого — важная шишка в КГБ, начальник Соболева. Я его несколько раз видел, вроде даже отвечал на вопросы.

Петрушевский вспомнил, как Соболев привёз его на Литейный. И долгое собеседование при первой встрече. Как в допросную заходил пожилой мужчина с пронзительным взглядом, военной выправкой и умением слушать, этакий киношный эталон большого начальника во властной структуре.

— Да, Николай Трофимович Серебряков, тогдашний начальник особого отдела, курирующий работы ОЛИБ и, насколько я тогда понимал, занимавшийся вопросами попаданцев. Он у нас частенько появлялся, хороший дядька, умный и справедливый, фронтовик. Он и представил коллективу нового сотрудника Соболева, тогда ещё молодого кандидата физико-математических наук, без погон и званий. Я-то только институт закончил и числился лаборантом. При поступлении в лабораторию именно Серебряков беседовал со мной и брал подписку о неразглашении. Но Витя Соболев быстро пошёл в гору, закончил спецшколу КГБ, получил старлея и начал вести "двойную жизнь" — там у себя в Большом доме и научную деятельность в ОЛИБ.

Чистяков подошёл к пластиковой доске на стене и достал фломастеры. Набросал четыре окружности с подписал каждую.

— Смотри, это ты, проводим линию к следующему объекту. Это наш Соболев, это я, а это Серебряков…

Чистяков словно военачальник чётко обозначил задачи каждого. После совещания оба двинулись к стенду — Клото ждала своих подопечных. Испытатели, а сегодня их было двое кряхтя забрались в тесную капсулу. Чистяков подмигнул и спросил:

— Хочешь анекдот пока идёт подготовка стенда.

Взволнованный Петрушевский удивлённо пожал плечами.

— Если начальник считает, что сейчас самое время, то валяй, рассмеши старика.

— Изобрели машину времени. Надо испытывать… решили смотаться и спасти Пушкина от смерти, чтобы стихов побольше написал. Приезжают за день до дуэли, подходят к нему "так мол и так, Александр Сергеевич, у вас завтра дуэль, но негодяй Дантес обманет и пристрелит. Вы с ним лучше не на пистолетах стреляйтесь, а на кулаках деритесь". Пушкин поверил и согласился. Настал день дуэли, Пушкин и говорит: "Дантес, что мы как дети на пистолетах, давай по взрослому на кулаках биться". Когда Пушкина хоронили, гроб не открывали.

Петрушевский заржал. Раздался щелчок…

Оба застыли неподалёку от проходной в институт на улице Курчатова. Всё ещё смеющийся Петрушевский взглянул на Чистякова и тут вовсе согнулся пополам. Смех сотрясал молодого Дмитрия и был следствием нервного напряжения.

— Что проняло? Я анекдотов много знаю.

— Да нет, не анекдот, а твой внешний вид, после респектабельного учёного, убелённого сединами, в шикарном костюме от Армани и профессорской лысиной, вижу худосочного юношу в затёртых джинсах и штопаной на локтях рубашке.

— На себя посмотри, скиталец во времени. Правда шмотки у тебя знатные, на Гостинке прибарахлился?

На странную парочку стали обращать внимание прохожие. Кто-то поздоровался, Чистяков ответил.