Иван Васильев - Ди-джей

— Так, про подарки тоже всё ясно, — бригадир внимательно слушала, продолжала разбираться. — Все подарки должны быть в нашей передовой бригаде. Так было — так есть — и так будет! Рассказывай дальше.

— И вот! Нас мало — мы поём куплет очередной песни, слова вспоминаем! А они, мухлюют. Собрали всех, кто есть на стадионе и все поют против нас. Против нашего цеха! Таня, ты представляешь — всей толпой — против нас! Их там человек двести! А сейчас к ним присоединилось и мед. училище. И ещё подошли какие-то спортсмены! Люди с поселка стали подтягиваться. Мы поём — они перепивают! Мы поем — изо всех сил, слова вспоминаем — они перепивают. Все им подсказывают, подпевают — вон, их сколько! А Лукашкина, всё нет — а Котов, всё видит, старый хрыч и молчит! Не даёт нам возможности выиграть. И это не справедливо!

— Подожди, Катя! Вот теперь, я ничего не понимаю! Какое медучилище? Какие спортсмены? Почему все поют против нас? Против нашего цеха?

— А чего тут понимать! Мы бригада или нет? Мы должны победить или нет? Собирай всех девчат! Идём на стадион. По дороге все объясню.

Главная трибуна футбольного стадиона трансформировалась в гигантские подмостки театра. Зрители на огромной сцене стали исполнителями! Все пели. Всем было интересно. Все желали получать призы! (Правда, что это за призы — никто не знал. Руководитель профсоюза Н-ской ткацкой фабрики в лице Котова Евгения Павловича всю информацию о призах держал в строжайшем секрете!).

А тем временем всё громче и громче разносилось над футбольным полем… [51] https://www.youtube.com/watch?v=2KS4sKBpMxY

Зрителей — исполнителей популярных песен на стадионе становилось всё больше. Музыка становилась всё громче.

Полуторатысячная чаща стадиона медленно заполнялась.

Поэта Святослава Лукошкина всё не было.

Вечер в поселке обещался быть насыщенным на события.

Директор стадиона "Труд" Аристарх Геннадьевич Латышев появился в здании радиоузла во второй половине дня. Человек он был определенный, прямой, иногда даже резковатый, особенно в своих действиях по отношению к подчиненным.

Первым делом Аристарх Геннадьевич зашел в радиорубку к радисту Ивану Синцову. Молча сел на скрипящий стул, закурил, задумчиво пустив кольцо дыма в потолок, после чего глухо произнес…

— Товарищ Синцов, пожалуйста, объясните мне, что, у вас, тут, происходит?

— Так, это… — его не поняли. Очкастый, бледный и до отказа напичканный "всяческими радиодеталями" парень недоумённо пожал плечами. — Как и запланировано, выступает поэт Святослав Лукашкин. Читает свои лучшие и любимые стихи. А народ… эта, слушает его. И наверно рукоплещет…

— Иван! — директор начал закипать. Он махнул рукой в сторону спортивной поляны, где раздавалось всё громче и громче в едином порыве…

Разбег недовольства у директора начался с низких тонов…

— Кто из них Лукашкин? И почему ты называешь хоровой вой на трибунах — чтением любимых стихов?

— Эта… почитатели поэта, поют песни под фонограмму. Развлекают себя перед выступлением! А что — здорово придумали! Да и поют, хорошо!

— Я не про песни! — лицо Латышева недовольно перекосилось. Покрылась красными пятнами. — Я про другое! Кто дал разрешение использовать на мероприятии нашу новую, недавно приобретенную аппаратуру? Ты знаешь, сколько сил и энергии я потратил, чтобы выпросить её в управлении? Ты представляешь, что мне это стоило?! Договориться? Выпросить? Достать новую технику?!..

— Аристарх Геннадьевич, я здесь не причём! — радист внезапно покраснел, начал оправдываться.

— Значит так! Закрой рот и послушай меня! Знаешь ли ты, балбес, что с тобой сделаю, если они сожгут аппарат? А они его обязательно сожгут! Просто непременно! Причём, думаю… минут через пять!

— Аристарх Геннадьевич! — Синцов задохнулся от чудовищного, беспочвенного обвинения. — Да я. Я… Я!

— Что, я! Что, я! Он ещё смеет, отпираться! Поглядите, на него? Я даже отсюда слышу, что динамики работают на пределе возможного. А эти хулиганы всё добавляют и добавляют мощности звука. Им-то, что. Они покричат, поорут, разойдутся. А кашу расхлёбывать кому? Нам с тобой?