Владимир Сергеев - Инженер своей судьбы. За Союз

Пропали последние сомнения по поводу данного места. Состояние было вполне приличное, поэтому накинув соседские тапочки, я, как был в одних трусах, вышел в коридор. Резонно предположив, что туалет находится где-то в конце коридора, я двинулся в том направлении, на всякий случай, держась поближе к стенке, и скользя взглядом по дверям. Благополучно добравшись до нужного помещения и сделав свои дела, я пошёл назад в палату, номер, которой, я специально запомнил, когда выходил. Какое это время? Я пока не находил ответа на свой вопрос. Я редко в своей жизни посещал больницы, тем более стационары, поэтому мне трудно было сравнивать. Стены выкрашены голубой краской, потолок — белой, вдоль стен кое, где стоят кушетки, в противоположном конце коридора стоит стол дежурной медсестры, за которым она и спит, положив голову на согнутые в локтях руки.

И тут на глаза мне попался небольшой столик, на котором лежали несколько газет и потертый журнал. Взяв в руки крайнюю газету, я первым делом глянул на дату «16 июня 1983 года», ну где-то подсознательно я был готов к этому, поэтому спокойно дошёл до своей палаты и лёг на койку. Попутно осмотрев палату, я в слабом ночном освещении увидел, что в ней шесть кроватей, и все кроме моей, заняты, возле каждой тумбочка, большое окно зашторено, в углу умывальник. Осторожно, чтобы не разбудить соседей, я прилёг на кровать и задумался.

Итак, я в больнице в 1983 году, без документов, без денег, без знакомых, а теперь даже и одежды не осталось, кроме трусов. И вдруг у меня мелькнула интересная мысль: голова болела, хотя и меньше чем после падения в колодец, а значит, я опять ей приложился, да и утренняя шишка на затылке никуда не делась, а значит можно симулировать амнезию, то есть полную потерю памяти. Утром начнутся расспросы: кто, откуда, где документы, а я скажу, что ничего не помню, только имя — Максим.

Имя я решил «вспомнить», а то совсем запутаюсь, конечно, подключится милиция, тем более было ДТП, ну и пусть разбираются, а я посмотрю, как будут развиваться события. В этом мире у меня никаких следов, естественно все розыскные мероприятия зайдут в тупик, а пока будут разбираться, по крайней мере, на улицу не выкинут, и кормить будут, всё-таки социализм за окном. Может, в конце концов, выдадут новые документы и всё как-то образуется. С этими мыслями я и заснул.

Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо,

— Вставай парень, пора на завтрак идти, уже обход скоро. Открыв глаза, я увидел мужика средних лет, в футболке и трико, правда одна гача была обрезана по колено, а дальше виднелся гипс.

— Тебя, как зовут, молодец? — продолжил он, видя, что я открыл глаза.

— Максим, — ответил я, вспомнив своё ночное решение и садясь на койке.

— Только мне одеть нечего, — проговорил я, озираясь по сторонам в поисках своего костюма.

— Не беда, накинешь мой халат больничный, я в нём только курить хожу на улицу, — мужик поднялся со стула и, опираясь на костыль, поковылял к своей кровати, попутно указывая рукой, начал знакомить меня с обитателями палаты.

— Это Игорь, — он указал на ближайшую ко мне койку.

— Это Алексей Иванович, Толик, Николай, а я — Семён, можно просто Сеня, — закончил он знакомство, как раз дойдя до своей койки.

— На, бери, положил он на край кровати толстый халат тёмно-коричневого цвета. А то, мне ещё ходить тяжело, со своей ногой, да пойдём в столовую, а то все уже позавтракали, — и Семён поковылял к двери.

Я накинул халат и отправился вслед за ним. Идти оказалось совсем рядом, буквально через две палаты мы зашли в помещение небольшой столовой, где девушка в белом халате из бачка, накладывала в протянутые тарелки манную кашу, клала сверху кусочек масла из небольшой кастрюльки, и наливала в стаканы чай. Возле неё образовалась небольшая очередь и Семён, встав в неё, кивнул мне, — Максим, вон там тарелки возьми и стаканы, ложки потом возьмём. Я взял со столика в углу посуду и вернулся в очередь. Через несколько минут мы подошли к девушке. — Марина, это новенький, Максимом кличут, его ночью, на скорой привезли, после ДТП.

— Да, знаю я, сама руку перевязывала, — улыбнулась она. — Как рука-то? — стрельнула она в меня голубыми глазами.

— Да ничего, болит немного, — промямлил я в ответ.

— До свадьбы заживёт, — подвёл итог Семён, — ты, это, Марина, скажи Любовь Павловне, чтобы ему одёжку какую-нибудь выдала, а то у него только трусы остались.

— Ладно, после завтрака скажу, — засмеялась девушка, накладывая кашу. Мы отнесли тарелки на свободный столик у окна, и я вернулся за чаем. Девушка, всё также мило улыбаясь, налила мне два стакана чая, а хлеб все брали сами с подноса, где стояла чистая посуда.