Станислав Городков - Вариант Новгород-1470

Ответа Дан ждал с замиранием сердца, ведь, если у купца в голове, хоть на немножко, осталось здравого смысла, он просто обязан спросить себя сейчас: — С чего это, вдруг, чужак захотел посмотреть на его родственника и узнать на что тот способен?

— А, что его искать, — легкомысленно сказал купец, одуревший от бесконечного потока слов Дана и, похоже, считающий Дана уже чуть ли не самым близким человеком, — здесь он. — И, выглянув за прилавок, крикнул: — Федор!

Тощий, носатый и слегка хмельной мужичонка с хитрыми глазами, на удивление прилично одетый, в хороших сапогах, но, правда, без шапки… Тот самый, что крутился неподалеку от лавки купца и которого Дан уже принял за вора, и хотел приказать Рудому и Клевцу шугануть его, повернулся на крик Анисима…

— Поди сюда! — сказал купец.

— Федор, — представил подошедшего хитроглазого новгородца Анисим. Затем добавил с презрением, смешанным с определенной долей жалости: — Родственничек… Брат мой двоюродный. — И опять обращаясь к мужичку, произнес, сильно цокая даже для новгородца: — Тут с тобой умный целовек поговорить хоцет. Может, выяснит на цо ты еще способен, кроме этой гадости, — купец покосился на небольшую корчагу с «хлебным вином» — делать…

Дан с сомнением посмотрел на хмельного Федора. Ему был нужен человек, умеющий делать самогон, а не тот, который этот самогон пьет. И которому нельзя доверить никакой производственный секрет, ибо выболтает по пьяни.

— Вижу зелье мое тебя не интересует, — оскалился, пьяновато, изобретатель «огненной жидкости». Затем зыркнул на двух хмуро уставившихся на него бугаев — Клевца и Рудого, ухмыльнулся им нагло и, обратившись снова к Дану, развязно продолжил-спросил: — Неужто хочешь на работу меня нанять…? А, то, может и сговоримся, — Федор опять посмотрел на Клевца и Рудого и опять ухмыльнулся им, показывая отсутствие двух верхних зубов. И, вдруг, не обращая внимания на высунувшегося, чтобы одернуть его, из лавки двоюродного брательника, безбашенно произнес: — Эх, все равно пропадать! — Потом вздохнул и потерянно добавил: — Мошну растратил, время зря потерял… Сейчас только к кому-нибудь и наниматься.

— Медовар он, — подал голос, наблюдавший из лавки за Федором, Анисим, — мед ставит и варит. Но в этом году решил сделать, как у фрязей. Ведь меда, — пояснил купец Дану, — с каждым годом все меньше и меньше, а цена все больше. Вот, только, теперь, и эту его гадость не берут, и мед он уже дешево не закупит. Да, и казны почти не осталось.

— Ну, что, хозяин, берешь на работу? — развязно спросил родственничек купца. И, словно поняв опасения Дана, подмигнул телохранителям Дана и произнес: — Не боись, мастер. Я шальной и гульнуть люблю, но меру знаю. И лишнего не болтаю. Вон, Анисим, подтвердит…

Анисим криво, видно секретов у купца хватало, подтвердил: — Не болтает.

— Добро, — уронил Дан, — будем считать — заинтересовал ты меня. А и, в самом деле, возьму-ка я тебя на работу. Завтра приходи на двор к гончарному мастеру Домашу, что в посаде за Людиным концом. Спросишь, там любой покажет. И «хлебное вино» твое мы тоже все заберем…

Вечером этого дня Дан уболтал Домаша на открытие еще одного, пока небольшого, можно сказать — пилотный проект, совместного производства — самогонного, и создание на его основе товаров самого разного, пока, в основном, медицинского, назначения. В разговоре с Домашем Дан все больше напирал на широкие, прямо-таки огромные, перспективы нового товара, не сразу, конечно, но потихоньку, а также на малое количество средств, требующихся первоначально вложить в это дело. Ведь, необходимые для изготовления самогона перегонные кубы они сделают в мастерской сами. Зато Дан особо подчеркнул, что очень долго Домаш и Дан будут единственными, кто этот товар продает. К тому же, если спрос на кувшины, горшки и прочие кисельницы с супницами упадет, у них теперь всегда будет подстраховка и прибыток в виде новых товаров. И, вообще, в Новгороде, в отличие от той же Ганзы и других заморских немцев, никому не запрещено превратиться из гончара еще и в медикуса. Тем паче, что ни десятку заморских врачевателей, имеющихся в Новгороде, ни малочисленным местным травникам-знахарям, поперек горла они с Домашем не встанут и клиентуру, то есть больных, не отберут. После столь мощных аргументов, приведенных Даном, Домаш не стал кочевряжиться и просить время на раздумья — как оно должно было быть, поскольку любое дело требуется хорошо обдумать — и, практически сразу, задав пару вопросов, согласился с идеей самогонного и сопутствующего ему производства… Хотя позже и признался Дану, что убедили его не столько слова Дана, сколько интуиция — Домаш называл ее духами предков — и вера в удачу подельника, постоянно сопровождающая его в делах. Тем более — разливать и хранить новый товар предполагалось, опять-таки, в корчаги и кувшины их же собственного изготовления.