Александр Андреев - Главное - воля!

Охота на неуловимые… мстители? При чем здесь? Клочья сознания! Чем-то смахивающие на облака — они были белые, пушистые… и растворялись в воздухе — была так утомительна… Сон обрушился, как мягкая теплая лавина, погребая под собой…

Поднимаясь из теплых глубин, она вспомнила… Вечерний проспект, сплошной поток машин в четыре полосы. Её "Волга-24", поигрывая форсированной V-образной восьмеркой, когда-то собранной из четырех движков, снятых с разбитых "Мерседесов", рвется обогнать длинный медлительный автопоезд… Вылетевший на встречную громадный внедорожник типа "Пригород", получивший громкое имя "вездехода" по ба-альшому блату… Летящие в лицо многочисленные фары, громовой скрежет сминаемого железа и ослепительная вспышка боли… Вот вам и рецепт. Коктейль "Лобовая атака". Три тонны железа с двумя центнерами пьяного мяса за рулем… Ещё хорошо, что жива осталась.

Однако… почему тогда ничего не болит? И… Она явно была не в больнице. Кровать с перинами, в которых можно утонуть, постельное белье… Доводилось ночевать по-разному, от голого матраса до шелковых простыней, но на ТАКОМ… Материал что-то ей напомнил, но что именно, Елка понять не успела, поскольку раздался голос. Голос был совершенно незнакомый, но почему-то родной. Она любила этого человека?

От удивления она открыла глаза, и голос — человек!!! — понес ласковую чепуху. То, что говорил он по-английски, Елка восприняла как очередной виток этой сумасшедшей грезы — наряду его мундиром и убранством комнаты, в которой она очнулась. Черная лента пронеслась через мозг, пробив его навылет раскаленной алостью телеграфного шрифта: "Уехала навсегда тчк с приветом зпт твоя крыша".

Было немного обидно сойти с ума вот так, от банальной травмы. Ведь было столько случаев! Чтобы не глупейшее ДТП, а что-нибудь… этакое. Значительное!

В ошалело раскрывшийся мозг, втекало, как вода в бутылку, какое-то не свое чувство. Елка ощущала, как оно просачивается сквозь слои сознания. Всё оно, без остатка, было обращено на того человека. Его звали Ники, и она его любила. Она? Кто — она?

Елка вслушалась: тот человек — Ники? — называл её Аликс. Она — Аликс?

Да, похоже, она была Аликс. Первая попытка произнести хоть что-то окончилась только жалобным стоном, но Ники — да, судя по вспыхнувшей в глубинах мозга радости, это точно был он! — тут же помог, подсунул подушку и подал высокий стакан с апельсиновым соком. Рука дрожала совершенно невыносимо, и Ники пришлось держать и стакан, и её голову.

— Ники?

Этот короткий вопрос пробил плотину, и на неё обрушился целый водопад исполненного сентиментальной радости бреда. Тем уголком мозга, который откликался на имя "Аликс", Елка ощущала ответную вспышку любви. Чистой, без всяких примесей, всепоглощающей любви. Это было прекрасно.

И совершенно, абсолютно невыносимо!

Она застонала — этот стон мгновенно принес свои плоды, комната тут же переполнилась людьми, среди которых преобладали горничные и доктора. По крайней мере, именно так оценило этих людей в очень странных нарядах сознание Аликс. При ближайшем рассмотрении оказалось, что на самом деле горничная и доктор присутствовали в спальне в единственном числе — но это она отметила только краем гаснущего сознания, внезапно разнесенного вдребезги вспышкой сверхновой. Это было, как выразился один известный писатель в не менее известном романе, "не просто "большое У", а БОЛЬШОЕ У-У" : Елка как следует разглядела лицо Ники — и узнала его! И узнала тот стиль, в котором были исполнены наряды всех, суетившихся вокруг! И поняла, кто она!

Уплывая в спасительную темноту глубокого обморока, Елка ещё успела подумать, что её случай вполне достойно продолжает благородные традиции многократно прославленных художественной литературой Наполеонов. Пациентов тех веселых домов, где все стены обиты пробкой, а все рубашки имеют длинные рукава, завязывающиеся на спине.

Очнувшись вновь, Елена почувствовала упоительный запах. Тело отреагировало на него бурно — в желудке заурчало, во рту, подтверждая теорию профессора Павлова, выделилась слюна… Сначала чашка прозрачнейшего куриного бульона, затем большая кружка густого сытного бульона с гренками. Вкус был восхитителен, казалось, Аликс никогда в жизни не пробовала ничего столь совершенного. "Это же сколько я… или она?.. это…", — окончательно запутавшись в дебрях местоимений, Елка плюнула и приступила к еде вплотную. В конце концов, с тем, кто на чьем месте находится, можно было разобраться и позднее. Сейчас важнее было разобраться с бульоном.