Владимир Сербский - Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем

- Да? - удивился я. - Откуда ж он взялся в реанимации?

- Сюда приходил перед обедом, - пальцем она показала на Веру. - Витька Острожный, кобель мартовский. Этот подлец Верочкиным папашей оказался. Стоял тут перед девкой на коленях, цветы протягивал и прощения просил. Куртуазно так, со слезами.

- Бабушка! - возмущенно прошипела Вера от окна. - Обойдемся без иронии, ладно? Это мой отец, и я его простила. Он не виноват.

- Как же, «не виноват», - хмыкнула старуха брюзгливо. - Сбежал, и Нинка молчала всю жизнь, будто партизанка. Чего хорошего вышло? Был бы у тебя отец, у Нинки был бы муж. И не лежала бы она здесь, а сидела дома, с кучей детишек.

- Знать бы, где упадешь, - под нос себе хмыкнула Нюся.

- Папаша у нее появился, ага, - Степанида Егоровна скривилась. - Если нет черта в доме, так зятя прими! А Витька как был охламоном, так охламоном и остался. Подкрался, чпокнул дуру непутевую, и смылся.

- Бабушка, так сложились обстоятельства! - Вера выложила железный аргумент. - Его Родина послала. В смысле, на задание.

Степанида Егоровна спорить не стала:

-Верно, задание важней всяких хотелок. Старею, внучка, извиняй. С годами люди злые становятся. Хотя ты права: во всем виновата Нинка. Вот дурная баба, ей богу... Упрямая, как ее отец. Только тот на мине подорвался, а эта на мутных делишках ЦК КПСС. А я ей еще когда говорила: не надо лезть в это дело! Так нет, - она передразнила интонации Нины: - «Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть». Тьфу! Еще с войны поняла я, себе зарубила на носу: опасаться комиссаров и особистов. Замполиты заложат, а особисты засадят почем зря.

Я оглянулся. Вера морщилась, эти песни ей наверняка были известны. А Нюся держала ушки на макушке, а руки в бедре у Веры. И то верно, одно другому не помеха. Мне тоже не хотелось время зря терять. Вставив ладони рядом с сердцем, я шуровал вдоль энергетических каналов, подправляя поломанные связи.

Тем временем у бабушки на щеках проявился румянец. Ясное дело, кровь побежала по кругу веселей. И с новыми силами Степанида Егоровна продолжила обвинительную речь:

- Вот скажи, зачем ее черти понесли на эту службу? Не послушала, когда мать велела не влезать. А ведь как все было прекрасно: тихая, спокойная работа диверсанта. И никто над душой не стоит! Подползла - делай свое дело, минируй себе объект без спешки. Сделала дело, можешь супостата какого чиркнуть ножичком на память - и домой. Начальству доложила, трофеи сдала, потом занимайся, чем хочешь. Хочешь - в спортзал, хочешь - на стрельбище. Эх, Нинка, Нинка... Самовольщица и гадюка неблагодарная.

- Степанида Егоровна, что это за дело у вас образовалось, с Виктором Острожным на пару? - нейтральным тоном поинтересовался я, прерывая безоблачные воспоминания.

- А по Москве нам надо пройтись. Лубянка еще не горит, потому что мне недосуг. Болею я, дырка в плече мешает. Но погоди, дай срок... А ты что, не в курсе? - встрепенулась она. - Витька говорил, будешь обеспечивать доставку и эвакуацию.

- Хм... - я чуть не поперхнулся. - Вот я кому-то обеспечу доставку... Мало не покажется!

Пока боевая бабушка удивленно пялилась на меня, собрался с мыслями:

- Другое хотел по секрету сообщить. Только между нами, ладно? Вы человек серьезный, поэтому буду говорить прямо. Вера вам правнучку пока принести не может, но это временные трудности. Зато у вас скоро появится внук. Или внучка, там еще не очень понятно.

В палате наступила мертвая тишина. Только сплит- система шелестела еле слышно.

- Так-так, - первой очнулась Степанида Егоровна. - Уж не ты ли, друг ситный, Нинку обрюхатил?

Мне снова оставалось только пожать плечами:

- Извините, так вышло, что не я. Замуж она собралась за Николая Уварова.

Девчонки у окна оживленно зашушукались, а потом Вера воскликнула:

- Да ну ладно! Маме скоро сорок лет!

- И что? - хмыкнул я. - По-твоему, в сорок лет жизнь кончается? Нет, Верочка, она продолжается, и как видишь, иногда даже начинается.

- Что же это выходит, Анька? - голос Веры снизился до трагического шепота. - Когда моя мама решила выскочить за нашего одноклассника, я подумала - бог с ними. Чего в этой жизни не бывает. Хотя Колька Уваров за мной бегал... И теперь, значит, он будет клепать мне братиков?

Философский диспут прервал колокольчик эсэмески.

- Атас! - сообщила Нюся, пряча в карман аппарат. - Лысый доктор уже в ординаторской. Катя выдвигается сюда.

Следом поднялся и я:

- Имейте в виду, девочки: это секрет. Нина сама еще не знает.

- Как это? - охнула Вера.