Владимир Сербский - Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем

Григорий Балала трудился в городском ГАИ рядовым сотрудником. Он делал это много лет, и благодаря этому знал множество людей в городе. Гриша был способен решить любой вопрос, в чем я имел возможность убедиться не один раз. Поэтому сразу перешел к делу

- Есть на примете приличный автосервис? Смотровая яма, добрый механик, компьютер и все такое.

- Таки надумал машину брать? - хмыкнул он. - Какая модель?

- «Тайгер». Если подойдет, будем брать, - я пожал плечами. - С оформлением поможешь?

- Значит, посмотреть, потом оформить... - протянул Гриша. - И все?

- А что еще? - удивился я.

- Ха, друг называется. А главное-то забыл, Михалыч! Не обмыть покупку - страшный грех. Понял?

Без подсказки я догадался, что и приличный ресторан у него на примете тоже имеется. Золотой человек. Оставалось лишь отпроситься у Коли, там длинная песня, без меня обойдутся.

Но сначала взглянул на Нюсю. Та поправила очки и пролепетала:

- Вы уезжаете? Ой, а у меня дома дела...

- Позже поговорим, - зловеще пообещал я, отдирая бороду.

Григорий Балала явился в автосервис лично, чтобы руководить процессами. Оделся Гриша нарядно - белая рубашка с золотыми погонами, темные брюки с наглаженными стрелками, блестящие туфли. Но более всего внимание привлекала фуражка. Вернее не так: Офицерская фуражка ГИБДД. Штучной работы, с высокой тульей и ручной вышивкой, она сражала наповал своей красотой.

- Сказал жене, что вызвали на работу, - снимая красоту с головы, буркнул он на мой немой вопрос. - Но выпить мне это не помешает!

Гриша быстро сошелся с Артемом Трубилиным, всем причастным механикам раздал указания, даже мной пытался командовать. Правда, двум автоматчикам, маячившим у входа, от него задач не досталось, к их счастью.

Потом мы быстренько оформили сделку, простились с теперь уже бывшим хозяином автомобиля, и отправились в ресторан. «Тайгер» оставили в сервисе - масло поменять, фильтры, какие-то резинки и кое-что по мелочам.

И только сели на открытой террасе, раскрыли меню, как внезапно что-то ударило в голову. Не в смысле глупость какая, а солидно прилетело. Голова даже дернулась, будто булыжником долбануло. Меня повело, в глазах моментально потемнело. И не только от боли - лицо залила кровь. Смахнуть ее не удавалось, кровь продолжала течь теплым ручьем, заливая глаза.

- Снайпер! - заорал Артем Борисыч, переворачивая набок тяжелый стол из дубовых досок.

Загремела посуда, хрустнула раздавленная тарелка - Артем Трубилин за шиворот тянул меня в укрытие. При этом он не забывал раздавать указания:

- Делай как я! Всем укрыться! Гриша, не спи, бляха-муха, падай! Федя, Семен, видите его?

На пол рядом бухнулся охранник:

- В моей зоне угрозу не наблюдаю!

Откуда-то справа подобное заявление сделал другой охранник.

- Занять круговую оборону!- в голосе Трубилина слышалась злая ярость. - Федя, роняй официантку нах (нецензурно), обзор закрывает! Это ж надо, такие сиськи вырастить... Михалыч, ты как?

Надо было что-то ответить, но сознание медленно меркло, а звуки гасли в вязкой вате. И еще я чувствовал, что теряю связь с Антоном. Незримая, эта связь ощущалась постоянно, а теперь пропала. В душе словно струна лопнула, заполняя пустоту нарастающим гулом.

- Караул, в ружье! - Трубилин тем временем орал в телефон. - Нападение на Антона Бережного! Здесь снайпер, визуально не наблюдаю! Тревожную группу в ресторан «Вечный зов»! Фельдшера не забудьте, у нас трехсотый. И скорую сюда!

Кровь, заливавшая глаза, глушила звуки веселой ресторанной музыки. А потом подступила чернота и полная тишина.

Степанида Егоровна Радина плохо спала этой ночью. Болели старые раны, ныли колени, да и сердце было не на своем месте. Она беспокойно ворочалась в душной спаленке, пока не посерело небо за окном.

В предрассветный час забылась тревожным сном, но с первыми криками петуха поднялась и, кряхтя, отправилась кормить птицу. А потом собралась в дорогу, быстро, не мешкая. Оделась нарядно: выходная юбка, праздничная кофта и парадные полуботинки. Вещи из запаса, не новые, но добротные. Такое берегут, чтобы в гроб лечь, когда время придет.

Коробку папирос «Герцеговина Флор» сунула в дорожный ридикюль, рядом с верным финским ножом, а компактный трофейный браунинг - в карман широкой юбки.

Сердце давило привычной тупой болью, но больше болела душа за Верочку. Недавно она приезжала на велосипеде, вместе со своим мальчиком. Надо же, два года тайно вздыхала, слезы по ночам лила - а теперь вдруг подружилась