Владимир Сербский - Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем

Густой тенью, переходящей в полный мрак, обозначился переход, и уже через мгновенье мы были в полутора тысяч километров отсюда, в подвальном помещении дачи Коли Уварова. Мир здесь потерял чересчур яркие краски, а звуки приобрели привычную тональность. Пуго я отпустил сам, вот только мужик не отстал, крепко в шею вцепился. Никак не реагируя на перелет, неожиданный прицеп продолжал возмущаться:

- Дедушка, что вы себе позволяете?

Мне даже сказать на это нечего было. Дожились, у хитрой технологии проявились побочные явления. Ну что ты будешь делать? Оказывается, невероятно приставучими могут быть отдельные люди...

- Что здесь происходит? - ледяным тоном вопросил Пуго. - И где я?

Быстро он взял себя в руки...

- Вот именно! - нервно добавил мужик в плавках.

Потрясая наручниками, босыми ногами прицеп переступал на плитке кафельного пола, и дикими глазами разглядывал двенадцатифутовый приземистый стол для русской пирамиды. Мягкий свет из четырех конусообразных светильников, выстроенных в ряд, лился точно на зеленое сукно, пространство вокруг биллиардного стола оставалось в тени. На столике у стены белел кофейный сервиз, зеленела стайка бутылок «боржоми» и сверкала хромом пыхтящая кофемашина.

Да, подземная тюрьма, где содержался товарищ Седых, чем-то была похожа на модную бильярдную.

Николай Уваров перевел взгляд на мужика в плавках:

- А это кто, Михалыч?

- Так «заяц» это, Николай Сергеич, - честно доложил я. - Спикировал, как сокол на добычу. Тьфу! И откуда такая резвость? Первый раз подобная незадача приключилась. Недаром говорят, иногда для бешенной собаки семь верст не крюк.

- Я попрошу! - снова выступил мужик в плавках. - Ведите себя прилично, дедушка.

- Еще говорят: век живи, век учись, - хмыкнул Коля.

И не поспоришь ведь, кругом прав мудрый аналитик.

- Ага, - согласился я. - Стрелял в утку, а попал в озеро.

Мне почему-то вспомнился тихий разговор Веры с бабушкой Мухией. Не обвиняйте в плохом - специально не подслушивал, просто у меня слух хороший. И потом, никаких особых тайн они не обсуждали. Так вот, бабушка на огороде Верочке втолковывала: если девушка хочет, чтобы замуж поскорей позвали, надо собрать прицепившийся к одежде репей. Завязать его в тряпицу, испачканную своей менструальной кровью, и спрятать подальше от чужих глаз. А когда выйдешь замуж, через три дня после венчания следует отнести тряпку с репьем в поле, где его нацепляла, и оставить там.

Не знаю, как в огородах Вера найдет репьи, у нас там давно чисто. А мне вот повезло. Интересно, в какую тряпицу мне этого мужика замотать? Впрочем, Коля Уваров без меня справился, снял с крючка банный халат. И смех, и грех, господи прости. Осталось только этот сверток отнести туда, откуда взял.

Пауза не затянулась, ее заполнил беглый товарищ Седых:

- Это Петр Угрюмов, помощник товарища Пельше, - солидно кашлянул он, указывая на мужика в плавках, запахнувшего халат. - А рядом с ним Борис Пуго, комсомольский секретарь. Здравствуйте, товарищи.

Благородная седина прекрасно сочеталась с волевым лицом узника бильярдной. Одет товарищ Седых был добротно и привычно - в униформу ЦК, серый костюм с синим галстуком. В руках он уверенно держал прекрасный кий, набранный венским запилом эбена через фернамбук и турняком из черного граба.

М-да, хорошо он здесь устроился, возле стола темного дерева о шести ногах, из массива темного дуба. Писатель- мемуарист, блин, при полном пансионе.

Николай Уваров имел приличный опыт сложных переговоров, это мне уже приходилось наблюдать. Конечно, умение находить общий язык, сглаживать углы и трепаться вообще, так просто не дается, а приходит с годами. Не ко всем, правда, но приходит.

Сейчас Коля думал. Напряженная мозговая деятельность отражалась на губах - они едва заметно шевелились.

- Петр Угрюмов? Хм... Неплохо, неплохо, - пробормотал он едва слышно.

Наконец, морщины на лбу разгладились. Видимо, внутренний компьютер перестал щелкать винчестером, закончив перебор папок с отсортированной информацией.

- Мы ответим на ваши вопросы, коллеги, а сразу же вернем обратно, - оглядывая собрание, Коля вещал солидно, тихим голосом доброго семейного психолога. - Прежде всего, от имени товарища Седых хочу поблагодарить вас за то, что нашли время для этой беседы.

Кремлевский сиделец согласно дернул гладко выбритым подбородком. Вслед за этим вельможным движением, как по команде, в раскрытом окне полуподвала сверкнула молния. В небесных далях громыхнуло, дождь полил ровной стеной. Козырек над окном потопа не допустил, но с порывом ветра несколько капель залетело. Мужик в плавках по фамилии Угрюмов вытаращил глаза, а Борис Пуго забыл, что хотел сказать. Тем временем Колина речь лилась плавным медом: