Диана Ибрагимова - Сезон летающих деревьев

Инто глубоко вздохнул и твёрдым шагом направился к проходу. Когда он поднялся по лестнице, громадная пасть за ним захлопнулась, и по спине прошлась волна мурашек.

— Сюда-сюда, — звали голоса.

Инто прошёл через небольшой туннель и оказался в комнате, заросшей паутиной. Она была не слишком большой, полностью каменной и без единого окна. Высоко наверху синим пламенем горели свечи на люстре. Повсюду виднелись безобразные головы, налепленные друг на друга, как гроздья летучих мышей. Их было так много, что казалось, кто-то сложил в кучу множество тел и замуровал их в стены. Снаружи остались только лица и морды, залитые смолой. Застывшие, чёрные и глянцевые, как полированный агат, они смотрели на Инто запавшими глазницами. Духи шептали, и от какофонии их искажённых голосов мальчик едва совладал с собой, чтобы не закричать.

— Я хочу стать тёмным магом! — громко сказал он, сжав руки в кулаки.

— Подойди, — позвал его кто-то гортанным рыком.

Впереди зажглось ещё два факела, и Инто разглядел большую прямоугольную чашу, прикреплённую к стене, а над ней узловатые руки, огромные, как лапы Стражей. Они состояли то ли из корней, то ли из сухих вен. Инто подошёл.

— Вымой лицо в купели грехов, чтобы увидеть всю черноту мира, — велело ему неведомое зло.

Инто обернулся к выходу. Вздохнул, подумал о деревне и Памеа, зачерпнул дрожащими ладонями грязную воду, зажмурился и потёр ей лоб, щёки, а затем глаза. Жижа была отвратительно вонючей, вязкой и маслянистой.

Инто смахнул капли и открыл глаза. Ничего не изменилось. Скрюченная рука разжала кулак и повернулась ладонью вверх. На ней лежала не то куколка насекомого, не то семечко.

— Проглоти росток тьмы, мальчик. Проглоти и запей водой из купели. Три дня ты не будешь его чувствовать, но на четвертую ночь он проснётся и изменит твою кровь. Ты ощутишь смерть. Ты умрёшь. И ты восстанешь, но с новой силой, с новыми глазами. И тогда ты станешь нашим проводником в мире людей. Очисти разум от сомнений и проглоти росток тьмы, и путь он прорастёт в тебе, как прорастает ненависть в обиженном, как проклёвывается жажда мстить в поверженном, как рождается зло в том, кто разочаровался в свете.

Инто поколебался, но недолго. Он слишком много думал об этом, пока шёл к скале. Аргус и Лури показали ему, что тьма не абсолютна и зависит от самого человека. Он взял с ладони росток, сунул его в рот и, набрав в пригоршню воды, запил. Тут же закашлялся, борясь с тошнотой. То, что проникло в него, было холодным и скользким.

— Умри и восстань. Учись и владей силой. Рушь и уничтожай. Стань чистильщиком мира. Твой слуга спал сотни лет. Возьми его и пользуйся им, как своей рукой.

Инто резко обернулся, услышав шум за спиной. От стены, что-то отделялось. Одна из безобразных фигур старательно выбиралась из неподвижного месива лиц. Она рухнула на пол и разбилась. Инто с опаской подошёл ближе и, присев на корточки, увидел двухвостого ящера всего-то с ладонь величиной. Он был покрыт блестящими тёмно-синими чешуйками и казался полупрозрачным. Инто знал, что это мальчик, ведь пол у фамильяра всегда такой же, как у хозяина.

Когда Инто протянул руку, чтобы погладить ящера, тот цапнул его за палец, слизнул язычком кровь, встряхнулся и заполз в рукав мальчика.

Входная пасть раскрылась. Инто поднялся и вышел наружу, чувствуя сильную слабость в ногах. Ему показалось, прошло минут пять с тех пор, как он покинул Аргуса и Лури, но взволнованные друзья сообщили, что он отсутствовал несколько часов.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Аргус, помогая ему спуститься по лестнице.

— Ничего, — Инто пожал плечами. — Только спать хочется. Прямо сил нет. Я проглотил какую-то гадость, и она вроде как должна изменить мне кровь.

— Глаза она тебе уже изменила, — сообщил Лури.

— И какие они?

— Сложно сказать при таком освещении, но стали светлее. Должны получиться сиреневыми.

— А разве не фиолетовыми? — поправил лиса Аргус.

— Нет. Сиреневыми. В них больше красноты, потому что он основатель рода, а не потомственный маг.

Инто сполз по стене и вытер пот со лба.

— Я подожду вас здесь, — сказал он. — Не задерживайтесь. Фэйми там переживает, наверное, а я пока не могу идти, надо отдышаться немного.

Аргус кивнул, и они с Лури гордо прошествовали по языку внутрь капища.

Жуткие лица не произвели на Аргуса впечатления, особенно после сада безобразных скульптур.

— Духи! — воскликнул он, разведя руки в стороны. — Я проделал долгий путь и пришёл к вам, чтобы изменить древний Договор, заключённый ещё моим прапрапрапрапрапрадедом Остольдом. Я хочу, чтобы мой замок можно было подпитывать не кровью, а, скажем, сливами.