Диана Ибрагимова - Сезон летающих деревьев

Темноту развеяло множество маленьких искорок. Это цветы раскрыли светящиеся чашечки. В красноватом мареве Фэйми смогла рассмотреть белые кости под ногами и множество кривых корней, тянущихся по стенам к потолку. Мох, облепивший щиколотку, принял форму руки. Из пола появилась красная голова. Фэйми вскрикнула и отшатнулась.

— Что такое, милашка? — создание дико хохотнуло.

— Да ты же просто мох!

Девочка проткнула лицо, всадив лезвие прямо в лоб.

— Ой, как грубо! — существо притворно надуло губы и исчезло, оставив за собой ровный мшистый ковёр.

Фэйми часто задышала.

— Ты боишься, маленькая? — послышалось возле уха.

Фэйми резко повернулась и увидела голову совсем рядом. Теперь она полностью вышла из пола, вдобавок появилась змеевидная шея. Лицо было трудно разглядеть, оно казалось сплошным кровавым месивом, как будто с человека сняли кожу. На самом деле существо состояло из мха, но воображение Фэйми рисовало кровь.

Она с размаху ударила голову, но рука прошла сквозь неё. Мох собрался как ни в чем не бывало.

— Пошла прочь! — вскрикнула Фэйми.

— А то что? — поинтересовалась голова.

— Инто! Аргус! — завопила девочка изо всех сил, но появившаяся из стены вторая рука закрыла ей рот.

— Так вот ты о чём, — умилённо шепнула голова. — Не бойся, милашка, я позабочусь о них.

Фэйми укусила ладонь, но это не дало нужного эффекта, только во рту остался неприятный горький привкус.

— Они всё равно вернутся за мной! — выпалила она, раздирая мох. — Я слишком много пережила, чтобы тебя бояться!

— А вот и нет, — печально вздохнула голова. — Я уже много чего о тебе узнала.

Из стены появилась нога, за ней ещё одна, следом туловище, руки, и скоро перед Фэйми стоял уже целый человек.

— Немного магии, — сказала голова, ехидно улыбнувшись.

Мох начал отрываться и падать с новоиспечённого тела. Ненастоящая Фэйми ловко, как паук, вскарабкалась вверх по стеблям и пропала в темноте.

— Они не будут тебя искать, — с притворной грустью сказала голова. — А когда хватятся, не вспомнят, где тебя потеряли.

Фэйми сопротивлялась изо всех сил, но мох добрался уже до колен.

— Не дёргайся, малышка. Лучше ляг и усни. Мёртвые нравятся мне гораздо больше. Их легче есть. Мне приходится ждать по целой неделе, пока тела станут достаточно податливыми и мягкими, чтобы можно было питаться ими.

— Лучше бы ты само себя переваривало! — выпалила Фэйми, совершенно забыв о приличиях.

— Какая грубая девочка! — изумилось существо. — Вот ты разве можешь питаться своим телом? Я ем жучков и людей так же, как ты мясо и овощи. Всё в мире начинается с земли и возвращается в неё. Это закон жизни. Я Глонгу — житель леса, и ты сама явилась ко мне.

— Я провалилась к тебе!

— Ах, это незначительная деталь, но, пожалуй, это делает меня наполовину ловушкой.

— Если ты почитаешь законы жизни, то немедленно отпусти меня. И-и-и, ты мальчик или девочка?

— Я Глонгу, у меня нет пола. С какой стати мне отпускать тебя, милашка?

— Потому что в землю возвращается мёртвое! А я живая! Ты не имеешь права меня есть!

— Но ведь ты не выберешься отсюда и умрёшь, а я всего лишь ускорю твою смерть и помогу заснуть. Я не стану питаться тобой, пока ты жива.

— Но ты же убьёшь меня! Это несправедливо!

— Ты вольна умирать медленно, — кивнула голова и скрылась в полу.

Мох отступил, и Фэйми облегчённо вздохнула. Под ногами хрустели кости, пока девочка пробиралась к стене. И как только она умудрилась упасть на мягкое среди этого кладбища?

Сладковатый запах гниения стал сильнее, к горлу подступила тошнота. Фэйми зажала нож в зубах и стала цепляться за влажные корни. Ботинки, доставшиеся ей от покойной матери Юноны, то и дело соскальзывали, а в руках было слишком мало силы, чтобы девочка могла без труда подтянуться. Она много бегала в своё время, а вот по деревьям не лазала. Считала это занятием для глупых мальчишек, которые стреляют по собакам из рогатки, рассевшись на ветках, точно курицы на жёрдочках.

— Не реви, Фэйми, не реви, — сказала она сама себе. — Нет толку от твоих слёз, ты знала, на что идёшь.

— С кем ты разговариваешь, малышка? — послышался любопытный голос Глонгу.

— С плаксой внутри себя, — пробубнила Фэйми.

Она вздохнула и снова принялась за дело, раздвигая ногами корни и забираясь на перекрестье, чтобы найти опору для ног. Нож пришлось повесить обратно на пояс. Корни были слишком жёсткими, чтобы воткнуть в них лезвие и подтянуться с его помощью.