Диана Ибрагимова - Сезон летающих деревьев

— Позвольте спросить, что вы ищите, господин? — поинтересовался дворецкий.

Аргус просиял, достав из сундука связку сушёных рыбин. Он тотчас надел её на шею и облегчённо вздохнул.

— Теперь я могу быть спокоен, Памфле, это мой лучший защитный оберег!

Дворецкий покачал головой. Когда сборы были окончены, он снова попытался уговорить хозяина посетить ближайшую деревню и выкрасть оттуда ребёнка, но Аргус был непреклонен.

— Только подумайте, господин, вы ничего не знаете о внешнем мире, и у вас даже нет денег! Как вы собираетесь добраться до южных гор, не имея ни гроша за душой? Вам нужно купить лошадь или заплатить владельцу обоза, чтобы он согласился взять вас с собой.

— Я возьму фамильные драгоценности и серебро.

— Вы не сможете вынести их за пределы Гёльфена.

— Лури умный, он что-нибудь придумает, — отмахнулся Аргус.

— Лури придумает! — возмутился дремавший на кушетке лис. — Почему Лури всегда должен думать? Я магический сосуд, а не четырёхлапая голова, которая бродит отдельно от тела и следит, чтобы оно не целовалось со стенами и углами.

— Если продолжишь возмущаться, я оторочу твоим мехом воротник плаща. Хоть в таком виде от тебя будет польза, — пригрозил Аргус, засовывая в сумку лепёшки, головку сыра, горсть сушёных слив и мешочек с пшеном.

— И зачем ты рассказал ему о возвратных чарах, Памфле? Мне было бы гораздо проще, рассыпься он от старости. Жду не дождусь, когда перейду во владение к толковому магу.

Аргус открыл рот и добавил целую стопку монет к свой невидимой сокровищнице с ругательствами. Когда он успокоился, все трое спустились вниз, миновали входную колоннаду и вышли к тропинке, ведущей в дальнюю часть сада. Над замком нависло хмурое небо. Тучи опустились так низко, что путались в кронах елей. Ветер играл с травой и гонял листву между замшелыми статуями.

Купол завершался аккурат у подножия леса. Аргус никогда не видел, что находится там — за деревьями. Хвойные стены в его воображении простирались до самого края земли.

— Знаете, что сказала бы сейчас ваша матушка? — спросил Памфле.

— Она бы как всегда причитала и грозилась убить себя, если я сделаю хоть шаг наружу, — проворчал Аргус.

— Не совсем, — дворецкий хитро прищурился. — Она бы посоветовала вам украсть девушку, чтобы продолжить род Харвилов.

— После смерти отца я зарёкся жениться! — возмутился Аргус. — Особенно таким гадким способом!

— Ну что вы, право. Это обычный способ, — настаивал Памфле, — И наиболее безопасный. Ваш отец именно так и заполучил себе невесту. Он несколько дней наблюдал, как девушки работают в поле, а потом похитил самую красивую. К счастью, в то время замок выглядел райским местечком, да и Аргус старший был обходительным молодым человеком, поэтому ваша матушка быстро смирилась.

Дворецкий держал руки в белых перчатках за спиной и двигался степенно, как король, обходивший свои владения. На фоне Гёльфена с его утончённым фасадом, увитым хмелем и увядшим виноградом, Памфле выглядел плывущей по воздуху горделивой статуей. Рядом с ним ворчливый мальчик и облезлый лис смотрелись неуклюже, точно железные пуговицы на изящной кружевной салфетке.

— Деревенская девушка только испортит его, — огрызнулся Лури. — Женщины всё перекраивают на свой лад. Особенно, если чувствуют власть над мужчинами. С чего, спрашивается, начался упадок? Да с того, что ваш трусливый дед не решился завоевать магиню и женился на простой женщине!

— И он тоже? — удивился Аргус.

— Вот именно, — кивнул лис. — Ваша бабушка была своевольной и не потерпела жертвоприношений. А потом и ваша матушка не захотела следовать Договору. Кстати, почему вы так и не женились? Неужели не хватило смелости даже до деревни дойти?

— Я же сказал, что зарёкся жениться, глухая ты лиса!

— Это из-за Аргуса старшего, — терпеливо пояснил Памфле. — Он тоже беспокоился о Договоре и решил посватать за сына девушку, которой не чужды жертвоприношения. Отправился на поиски тёмной магини шестьдесят лет назад, но так и не вернулся.

— Если бы ему не взбрела в голову эта дурацкая идея, матушка разрешала бы мне хоть иногда выходить за пределы купола. А так пришлось сидеть подле неё до старости, — проворчал Аргус, стараясь скрыть расстройство за раздражением.

— Почему же вы не вышли за купол, когда её не стало? — спросил Лури.

— Охота пропала, вот почему. Когда тебе пятнадцать, и ты готов вобрать в себя целую вселенную — глаза загораются при одной мысли о внешнем мире. А когда стукнет восьмой десяток — тянет к тёплому камину и подогретому вину, а не к приключениям.