Юлия Гордон-Off - Карелия

— И правильно. Ничего героического, делала, что могла и изо всех сил, и очень жалко, что сил иногда не хватало. Если бы был жив, хоть кто-нибудь из ребят, то смогли бы донести товарища старшего лейтенанта до озера и костры развести, так вообще бы ничего не понадобилось. Ребят жалко. Хорошие они были… До сих пор не верится. Я ведь мёртвыми никого не видела, для меня это всё только слова…

— Мета! Ты обещаешь, что в Москве обязательно к нам зайдёшь?

— Неудобно это, товарищ комиссар! Кто я и кто вы! Сами подумайте! У меня папа рабочий, мама домохозяйка, папа из крестьян, мама тоже, все родственники в деревне на Вологодчине…

— Вот ведь умная девчонка! А такие глупости говоришь! Я с тобой разговариваю и уму твоему поражаюсь! А ты про крестьян! Если хочешь, а знаешь, кто был папа товарища Сталина?

— Сапожник, из города Гори в Грузии…

— Вот поражаюсь я тебе… Умница, красавица…

— Ага! А ещё комсомолка и почти спортсменка… — Засмеялась я… Комиссар тоже разулыбался…

— Умеешь ты огорошить. А про полуметровый Уд, это ты лихо придумала. Обязательно у себя расскажу…

— А надо ли?

— Знаешь! Мне кажется, что ты на эту тему имеешь еще, что сказать… Ты не будешь возражать, если я ещё тебя здесь навещу? И про "неудобно" считай, что я не слышал! Ты, что хочешь, чтобы моя казачка меня домой не пустила?

— Какая казашка? — Опешила я…

— Не казашка, а КАЗАЧКА, это Ираида Максимилиановна, она из яицких казаков, а они ребята серьёзные. Я когда с ней знакомиться к тестюшке приехал, красный командир, с орденом на груди, так он меня чуть нагайкой не отходил, хорошо, что Ира рядом оказалась. Так, что без обещания я не уйду! А обещания ты выполняешь, я это точно знаю!

— Ладно! Обещаю…

— Ты давай выздоравливай, я там, на входе гостинец тебе оставил, Клавдия, сестра местная его стережёт. А я зайду ещё до отъезда в Москву… — Он встал, улыбнулся и вдруг чмокнул меня в щёку чуть приобняв, и вышел из палаты стремительной походкой.

А я осталась переваривать всё происходящее… Но долго скучать мне не дали, первой заглянула тётя Клава и с заговорческим видом внесла туго набитый сидор. Стала что-то спрашивать, я чего-то автоматически отвечала, тут она обнаружила на тумбочке медаль и орденскую книжку, и тут началось…

Медаль не спрашивая прикололи к халату, халат для этого мне быстро поменяли на новенький тёмно серый, а вместо уже привычных шлёпанцев мне выдали в тон халату тёмно-серые тапочки на войлочной подошве. В палату быстро принесли стол, куда выгрузили принесённые мне вкусняшки, в числе которых оказались и две бутылки Киндзмараули, в которых, как мне объяснили нужно награду искупать, чтобы от неё спиртным пахло, и она себе скорее компанию нашла. Остановить этот стихийный праздник не смог бы и целый маршал, поэтому я расслабилась и отдалась на волю народной стихии в лице Клавдии и Зиночки…

Через пару часов мою медаль уже искупали в кружке с вином, меня заставили после всех её выловить с последними каплями зубами, но она никак ловиться не хотела, а только стукала в губы и как-то выскальзывала, когда я пыталась её ухватить. В итоге я её победила, хоть и облилась вся и предъявила всем зажатую в зубах награду. После этого Зиночка уже хотела снова приколоть её к халату, как степенный старшина забрал её посмотреть, так она и пошла по всему кругу сидящих за столом, а собрался здесь весь коллектив лазарета с Полиной Игнатьевной во главе. И все были искренне рады за меня… Да и я себя чувствовала как пьяная, от разлитой вокруг радости и подъёма. Это к концу войны почти все фронтовики будут с медалями и орденами, как Сосед рассказывал, а сейчас награды — это большая редкость и отношение к ним трепетное и уважительное и медаль наверно сейчас котируется гораздо выше, чем будет орден к концу войны.

А уж сколько всего вкусного мы в этот день попробовали, я когда ухватила первый кусочек чего-то белого с застывшими ядовито жёлтыми капельками, даже не поняла, что именно пытаюсь съесть, оказалось, что это свежайшая осетрина горячего копчения, вот от неё меня наверно оттаскивать бы пришлось, если бы её было побольше, кажется, я её никому больше попробовать не дала… М-м-м-м! Вкуснятина какая!..

Потом кто-то притащил разведённого спирта и посиделки превратились в обычную деревенскую пьянку, скоро тётки пьяно запели жалостливые слезливые вдовьи песни и сидели размазывая по лицам пьяные слёзы… Панкратий Архипович и Полина Игнатьевна давно благополучно смылись, а мне из своей палаты деваться было некуда, но я как-то незаметно сама тихо свернулась в уголке за рядом капитально угнездившихся бабьих седалищ…