Юлия Гордон-Off - Карелия

Меня словно выбило из полудрёмы, я огляделась и попыталась понять, что же произошло, что послужило таким толчком. Кругом вроде никаких необычных звуков. Уже ставшим в последние дни привычным движением хватанула наган и, продолжая старательно вслушиваться, тихонечко выглянула в свой смотровой люк. Снаружи было светло, как в разгар дня. Кругом всё, как и во все предыдущие дни, береговой обрыв, тихо текущая мимо Тулокса, наверху в лесной поросли никаких подозрительных движений, вдали гугукнул на железке паровоз и лязгнула сцепка… Всё как и было, ничего необычного… И чего тогда меня так подбросило?…

Уже несколько дней чешутся ноги под чулками. Надо думать, если не снимала их уже больше недели, так просто от грязи обязано чесаться, а ещё если к этому добавить постоянные физические нагрузки, влажность и не менее постоянное переохлаждение, то в таком винегрете я должна не просто чесаться, я должна уже исчесаться вся неделю тому назад. Ещё болит и ноет ушибленное левое колено. Желания снимать чулок и смотреть, что с ним нет, холодно и оголять почти целиком на морозе ногу не хочется. Я её только ощупала, вроде бы ничего не сломано, болит, но нога нормально гнётся. Правда в месте удара выступила кровь и засохла на чулке коростой, я смотрела на это и картинка не вызвала во мне никаких эмоций… Мне вообще последние дни всё стало как-то совершенно всё равно. И эмоции стали какими-то пластиковыми или словно за толстым стеклом от меня, словно я просто понимаю, что я должна их испытывать, но не всегда могу понять, что именно я должна испытывать…

И вдруг, словно вспышка в голове! Я не слышу уже ставшего привычным рёва штормового наката за береговым обрывом. Неужели шторм закончился? Я ещё не до конца веря себе, полезла в лодку, как сообразила, что она у меня в какие-то веки привязана и ещё вытащена на плёс. Пришлось сначала отвязать цепь, которая успела смёрзнуться, но пару раз дёрнула и ледышки поотлетали. Уложила цепь на крышу и столкнула нос на воду, залезла в люк и оттолкнулась от берега. Усаживалась как-то специально медленно и неспешно, словно боясь спугнуть, словно моя суета сделает недействительной хорошую весть. Высунулась в верхнее отверстие и смотрю, как лодку течение неторопливо выносит в озеро, по которому катятся остаточные пологие волны, но они не помешают мне плыть и почти нет ветра.

Устроила побаливающую в колене ногу, берусь за вёсла и начинаю грести. Если раньше я могла грести сильнее или слабее, то по своему сегодняшнему состоянию я гребу, как могу. По скорости это наверно раза в два медленнее, чем когда я гнала изо всех сил, но для меня главное, что я двигаюсь к цели…

Левой, правой, левой, правой! А теперь двумя, и-и-и р-р-ра-а-аз! И-и-и р-р-ра-а-аз! Всё равно стараюсь вложить в гребок силу спины и лодку проталкиваю вперёд. Уже отплыв наверно с полкилометра и не вдоль берега, а по прямой в сторону виднеющегося вдали выступа берега, я понимаю, что мне совершенно всё равно, что сейчас середина дня, что я вылезла в озеро и если кто-нибудь с озера появится, то я не успею спрятаться. И дело даже не в каком-то приступе пофигизма или отчаянии обречённой, просто я на каком-то глубоком нутряном уровне понимаю, что сил у меня осталось совсем чуть-чуть и красивые тонкие ходы и выжидания уже мне не по плечу. А с другой стороны, самое трудное место мы уже миновали. Дальше вроде есть по карте какие-то обозначенные на берегу отдельные сараи и избушки, но поселения, как и Тулокса на одноимённой приютившей меня речке, находятся в глубине. А касательно финского озёрного патруля, мне думается, что южнее Видлицы он не лезет, потому, что встреча почти с любым военным кораблём Ладожской флотилии практически наверняка будет не в пользу наспех переделанного рыболовного баркаса. То есть риск, конечно, есть, но он минимальный. Так, что, для меня сейчас наоборот есть смысл подальше в озеро вылезать, чтобы быть подальше от случайных глаз на берегу и при этом увеличить вероятность встречи с нашими кораблями.

Сил у меня уже нет, и гребу я на одном упрямстве или ещё чём-то. Я последний раз ела, да чего там ела, долизала остатки жира из банки свиной тушёнки в первый день на речке Тулоксе. С этого дня прошло три или четыре дня, пока я там пережидала шторм на озере. И все эти дни я только пила воду. Мои порывы попробовать залезть на обрыв и полазить по лесу, может удастся собрать немного остатков перезревшей черники и брусники, Сосед очень жёстко пресёк, объяснив, что любая подобная дурость нанесёт непоправимый вред моему здоровью, а сейчас мы фактически хоть и грубо, но вошли в режим лечебного голодания, а обычный человек без вреда для здоровья может спокойно выдержать до десяти дней без еды, при условии наличия воды без ограничений, а главное правильного выхода из голодания, вот здесь важны любые мелочи. Но мне жутко повезло, что со мной умный и знающий врач с учёной степенью, который не даст сделать какую-нибудь глупость. Как говорит Сосед, если бы у меня не было перед этим изнуряющего сафари с неподъёмной рацией на загривке, а потом больше недели изнуряющих нагрузок при более, чем скромном и неправильном питании, то я сейчас в режиме лечебного голодания даже могла бы не снижать привычные нагрузки. Но у меня всё перечисленное было и поэтому через несколько дней голода я фактически не могу выдавать значимые физические усилия, да какие на фиг значимые, я вообще любые движения из себя выжимаю только на силе воли или упрямстве, что такое сила воли мне не совсем понятно, а вот упрямство вернее и понятнее…