Юлия Гордон-Off - Два письма

— Понятно, товарищ главстаршина…

— Да ты не куксись, ничего в этом такого страшного нет, это может только звучит непривычно для твоего гражданского слуха. Просто на флоте всё регламентировано и везде должен быть флотский порядок! Понимаешь?

— Понимаю. А у вас тут радисты есть?

— Вот, правильно, что напомнила. Есть у нас радисты, ведь мы здесь учим всех специалистов на подводные лодки, а на лодку ведь телефон не протащишь, верно? Поэтому, как и на остальных кораблях, связь по радио, вот и радисты у нас тут тоже есть. Они же не только радисты, а ещё и подводники. Немного, их всего четверо сейчас, и они здесь на общей подготовке, а радиоделом занимаются в командном училище, так, что смысла тебя с ними сводить никакого. У тебя в семье военные есть?

— Нет, папа на заводе Балтийском, а мама мелких тетёшкает…

— А тебя как же тогда во флот закинуло?

— Да, вот на радиокурсы пошла, а там самой лучшей оказалась, вот меня и записали…

— Эвона как бывает… Но, ничего, осмотришься, привыкнешь. Тебе не на корабле качаться, женщина на корабле к несчастью, а мы — моряки все жуть суеверные, на берегу связь держать дело тоже нужное…

Тем временем мы пришли в баталерку, где витал специфический запах смеси от хранящегося множества вещей. Самая маленькая фланелька на мне болталась как флаг на ветру, а тонкую шейку не украшал даже новенький гюйс, который у меня норовил стать не воротником, а наплечником. Затягивая толстый флотский ремень, чуть ногти не переломала, а вместо бескозырки мне выдали берет. В общем, в тельняшке которая мне была как платье по длине, а вырез горловины можно было смело называть декольте, если бы у меня ещё там были большие завлекательные округлости. С юбкой Митрич обещал завтра порешать, а пока велел надевать брюки, в которых я утонула, как и во всех остальных предметах туалета. В результате моё переодевание завершилось не начавшись. Немного подумав, робу Митрич мне решил не выдавать. Из того, что мне выдавалось без планов по перешиванию, оказались только берет со звёздочкой, пара самых маленьких гюйсов, это воротник у них так называют, ремень после утягивания по талии и всё.

Бельё и прочее мне предстояло ехать получать на каком-то другом складе, куда может мне будет выделена машина, если попутно поедет Митрич, а скорее всего поеду сама. Огромные белую и синюю фланельки мне предстояло перешить по своим параметрам. Вместо шинели и пары юбок были выданы отрезы шикарного чёрного сукна, тонкого и толстого с прикладом подкладки и тонкое шёлковое белое кашне. Ещё в мешочек было насыпано множество пуговиц золотистых с якорьками и просто чёрных с дырками, каких-то шнурков. С ботинками едва скандал не вышел. Самые маленькие оказались сорокового размера и при этом каждый спорил с нерушимостью и монументальностью Исаакия, никак не меньше. То есть я в них выглядела как клоун, и ноги в них болтались даже если бы я надела трое толстых шерстяных носков. Наверно для того, чтобы при взгляде на меня у любого вспыхивала жалость пополам с брезгливостью, мне непременно следовало вставить свои ножки в эти обувные чудовища. К этому слезу на щеке и полуспущенный рваный чулок, и готовая картинка юродивой сиротки с паперти. Я попыталась объяснить, что если уж они так хотят, то с юбкой нужно носить сапожки, сшитые по ноге, но никак не такие жуткие башмачищи. На что Митрич резонно заметил, что сапоги носят в армии, а на флоте сапоги не носят. В итоге осмотрел мои полуботиночки без каблучка и махнул рукой. Отдельно были выданы положенные полотенца, мыло, щётки и прочее в количестве немаленькой такой кучи. Потом сгрёб получившиеся кучи в пару наволочек и повёл меня к месту моей временной дислокации. От этих терминов, мне почему-то представился чулан с малюсеньким окошечком под высоким потолком и злой жирной крысой в углу, я уже ничего хорошего от флота не ждала. На самом деле это оказалась светлая комната с двумя кроватями и даже с возможностью пользоваться санузлом медсанчасти с душем. После дня изматывающего сидения в штабе и какой-то изнуряющей процедуры выдачи мне обмундирования, я едва заставила себя раздеться и отключилась, едва упав на кровать…

Утро встретило, какой незнакомой шебуршнёй за дверью, от этих непривычных звуков я проснулась. Осмотрелась и осознала себя, вернее, место, где нахожусь, и как я здесь оказалась. Судя по звукам, в мире уже давно жизнь бурлит, так, что разлёживаться нет смысла, всё равно поднимут. По краю сознания скользнула мысль, что в этой суете время летит, уже третий день войны и весь накрученный мной заранее ужас как-то до сих пор не нашёл реализации. Вообще, уже несколько раз слышала какие-то далёкие бабахающие звуки, но такие какие-то несерьёзные… Я была как-то наивно уверена, что едва война начнётся, все чуть ли не строем начнут по улицам ходить и даже бегать. А вместо этого ожидавшегося пафоса, я вчера с азартом ругалась с Митричем из-за ботинок. Интересно, это потому, что я и он такие неправильные и чёрствые или просто тупые? Из рассказанного Соседом, я никак не могла привязать к реальности, что уже третий день там, на границе наши бойцы гибнут, с голыми руками бросаются под танки и сходят с ума от бомбёжек и миномётных обстрелов, никак не в состоянии привязать увиденное к "малой кровью и на чужой территории". И хоть здесь за толстым кирпичным забором учебного отряда спокойно доносились звуки из другой гражданской жизни, но обещанный сегодня Митричем выход в город подсознательно меня пугал. Хотя, я теперь зверёк военный, потому моё дело телячье, как говорила бабушка: "обоссался и стой!..". Ну, ладно, хватит тянуть, всё равно вставать нужно. Распустила нераспущенные перед сном косы, голова благодарно "задышала", но я даже без зеркала знаю, что у меня на голове сейчас копна, а успеть расчесаться до туалета — это из числа глупых сказок. На всякий случай накинула платье не подвязываясь пояском, которым схватила в хвост волосы, и всунув голые ноги в безразмерные жутики — "ни шагу назад", которые величественно назвали тапочками, я двинулась к санузлу…