Кирилл Ситников - Керины сказки

– Суд учитывает смягчающие обстоятельства…

Да, у Брюкина они были. Он восемь лет жил на кухне у незамужней поэтессы – надо ли говорить, что работал он на износ, кашляя от табачного дыма и рифм «моей судьбою – дышать тобою». Такой судьбы не пожелаешь и десептикону.

– …и приговаривает автобота Брюкина к пожизненному заключению…

«Фух!!!»

– …с отбыванием наказания в тюрьме «Автоваз»! Следующий!

«НЕТ!!!»

Бамблби, правая рука Оптимуса, его преданный палач, потянулся к кнопке «OFF» на замызганной голове Брюкина.

– Жёлтый ублю…!

Автоваз… Этим словом матери пугали детей, прокуроры – рецидивистов, правители – диссидентов. Помесь ГУЛАГа, «Освенцима» и полпотовских ям в мире автоботов. По злой иронии, люди построили тюрьму сами, даже не подозревая об этом. Каким-то непостижимым образом их инженерам удалось сделать то, до чего не додумался даже злодейский мозг отмороженного Мегатрона. Система механизмов и ручной сборки выплёвывала с конвейера настоящий кошмар. И дело тут было не в дизайне или характеристиках. Энергетическая душа автобота, помещённая в любую автовазовскую модель, лишалась самого ценного – способности к трансформации. А это как ангелу крылья лобзиком отпилить. Это подавляло волю. Лишало рассудка. Заставляло подсудимых на суде признаваться в изнасиловании матери Прайма. Лучше умереть, чем в «Ладу Весту». Из которой нет выхода.

…Брюкин включился в блоке «С» – открытой парковке, на которой годами ржавели когда-то новенькие, но никому не нужные «Лады Гранты» в серо-коричневых арестантских робах. Такие же, как и Брюкин.

– Вечер в хату… – робко промямлил Брюкин на длинной автоботовой волне. Зэки переглянулись боковыми зеркалами.

Тут почти все были политические. Уклонисты, дезертиры, пацифисты… Спокойный и интеллигентный в общем-то народ. Сидела и парочка уголовников. Гога-«Энергетик», например, легенда криминального мира – воровал энергию с Шушенской ГЭС, и это будучи обычным обогревателем. Вася-Рефрижератор вообще попал обидно: настучал по бамперу патрульной машине, а та оказалась дальней родственницей Бамблби (по карбюраторной линии) – вот и влепили на полную катушку… Вася оказался мастером на все детали – сварганил зэковскую локальную сеть, что позволило хоть как-то коротать унылые арестантские будни: резаться в интернет-нарды, солитёр или просто читать в интернете всякую дичь.

Брюкин повторил все стадии типичного автовазовского зэка. Сначала он тужился трансформироваться, надеясь, что ему повезёт, и в сборку его нынешнего тела вкралась счастливая ошибка. Но всё без толку – его «Гранта» лишь слабо дрожала и пару раз чихнула выхлопной трубой. Рабочие сделали карцер на совесть. Отчаявшись, Брюкин прорыдал антифризом всю зиму, плаксиво размазывая «дворниками» грязь на «лобовухе». Потом он узнал, что, оказывается, местные работяги не в курсе тайного предназначения их «завода», до сих пор думая, что они просто выпускают отвратительные машины. У Брюкина появилась идея: настроиться на частоту радио и подговорить какого-нибудь сборщика наладить трансформацию. Мудрые зэки попытались его отговорить, но подлый хохмач Васька поддержал брюкинский порыв сговора. Брюкин дождался двух рабочих и на частоте «Маяка» воззвал к помощи. Мужики переглянулись, закатили глаза и кому-то позвонили.

– Медведь, поди-ка сюда. Сюда, бля, на парковку! Тут опять у одной херни электропроводка барахлит!

Через минут пятнадцать явился Медведь – здоровенный увалень с увесистой кувалдой. И Брюкина отмудохали так, что он позавидовал мёртвым.

– Ну вроде заткнулась, норм, – сказал вспотевший Медведь, затушил папиросу о Брюкина и ушёл. Васька смеялся, а Брюкин долго не мог дыхнуть сломанными форсунками и оставил всяческие попытки побега.

Наступила весна. Срок Брюкина шёл своим чередом. В принципе, блок «С» был не самым плохим местом – автоботов особо не тревожили. В других блоках дела обстояли хуже – оттуда продукцию продавали в розницу. Прошёл слух, что одного бедолагу сплавили в Махачкалу, и там его оттюнинговали так, что позавидовал бы сам доктор Менгеле. «Эсовцев» же никто никуда не продавал, и никто не знал, какого чёрта они вообще тут находятся. От нечего делать Брюкин стал изучать язык рабочих, выбегающих иногда покурить, и весьма в этом поднаторел. К началу лета он уже знал названия всех своих деталей. Брюкин состоял из «вот этой ***ни», нескольких «поеботин», большой «****ории» и мелких «хуйнюшек», соединённых «по****рацией», за что получил от Гоги благозвучную кликуху «Полиглот».