Кирилл Ситников - Керины сказки

– Высоченная, говоришь? Хм. Чёт у меня не срастается. На меня полено ушло, так? А остальное куда делось?

– А я знаю? Её ж пополам распилили. Тебя мы забрали. А вторую половину – пятый отряд.

– А есть контакты у тебя кого с пятого-то?

– Не помню, щас в книжечке посмотрю… – Отец достал блокнот, наслюнявил пальцы, пролистал. – Во, Миха Холодец с пятого. А на кой тебе?

– Поехали в райцентр. Родню мою искать будем.

… – Ну ты даёшь, Разбегай! – Сиплый голос Холодца еле продирался сквозь треск помех и доярки Деменчук, звонившей дочери в Канаду из соседней кабинки. – Я там помню?! Хотя.. А, погодь. Столы мы тогда делали, во. Для кафе «Встреча»!

(Это был хороший знак – разваливаются страны, гибнут города, меняются президенты, но кафе «Встреча» во всех райцентрах постСовка остаются на своих местах) И полено я это вспомнил. Она странная была. Магическая, гадом буду.

– Почему «она»?

– Потому как бабой взвизгнула, когда мы её того, на доски… Но я в говно был, может и почудилось. А чо, это для фильма какого вы, не? Меня в титры не ставь, понял-нет? Нахуй мне свети…

Звонок оборвался, но информации Разбегаеву было предостаточно.

– Пошли в эту кафешку, бать. Сестру искать буду.

… – Сестраааа… Эй, сестраааа… – Не обращая внимания на мутных посетителей, Разбегаев шёл вдоль ряда старых барных столов, прикладывая ладонь к каждому из них. Ответа не было.

– У вас тут был стол. Говорящий такой, – С надеждой спросил учитель бармена Журавлёву формы куба и фиолетового волосу.

– Прокапаться бы тебе, братан, – участливо произнесла та, опытным глазом определив белочные симптомы. – Но стол один мы неделю как выкинули, да. Правда, молчаливый был, аки Герасим. В контейнере он, если дачники не спёрли.

– Спасибо, добрая женщина! Бать, харэ ****ить этого мудака, идём!

…Он сразу её «узнал». Из строительного контейнера торчала тонкая столовая ножка с инвентарным номером. Разбегаев дотронулся до неё – и в глазах заиграли изумруды.

– Ты!!! Это же ты! – счастливо прошептал он. – Ответь мне. Пожалуйста, ответь!

И она ответила.

– К ***м иди!!! Шлюха, Катя, шлю-ха!!! Ещё графин неси!!! Такую страну…!! Пидорасы!!!! Света нет. Нет? Нет. Генератор ночью с****или, во как! С днюхой! Не спать не спать не спать! «Офицеры! Роооооссссссиииииияяяяянеееееее»! Убили его в том году. Помянем, Константин!!… Охуенчик щишки! Блять, хорошо-то как, девочки! «И вот шальнаяяяя императрицаааааа!!!»…

Она была безумной. Но её можно было понять. Если бы вас десятилетиями царапали ножами, проливали на вас кровищу, пьяные слёзы и палёное дерьмо, стучали по вам кулачищами, орали в уши альбомы Газманова – вы бы тоже были не айс. Разбегаев достал сестру из контейнера, собрал отвалившиеся ножки, завернул Разбегаеву в свою и отцовскую куртки и отвёз домой.

Найдя в антресолях кусок наждачки, Разбегаев попробовал очистить сестру от скверны. Провёл шкуркой по столешнице – та оросила его таким матом, который не знала даже школота. Разбегаев купил портвейна и постучался в соседскую дверь.

– Што тебе надо, мерзкий пидор? – спросил Вигай, перекрикивая Круга.

– Помоги мне, скотина, – взмолился природовед и всё ему рассказал.

Вигай верил в Бога и Деда Мороза, поэтому здраво рассудил, что во Вселенной есть место чуваку из лиственницы и говорящему столу с глубокой психической травмой. Он осторожными, плавными движеньями зашкурил сестру. Покрыл её лаком, приладил ножки. Выжег на обратной стороне столешницы бабочку, а вместо инвентарного номера на ножке – иероглиф «Счастье». И всё то время, пока трудовик любовно приводил стол в чувство, Разбегаев нежно держал сестру за край. И она пришла в себя от братской любви и соседского профессионального подхода. На аванс Разбегаев купил ей самую красивую скатерть. Получил гневную тираду, что крупные розы на голубом – это для деревенской дискотеки на Святки, и купил скатерть ещё лучше. В ней Разбегаева стала первой красавицей среди общажных столов, и откуда-то сверху одобряюще закивал улыбающийся Лившиц в компании охрененно одетого еврейского Бога.

Вечерами брат с сестрой собирались вместе и долго болтали – каждому было что рассказать, чем поделиться и на что пожаловаться. И каждый вечер к ним присоединялся Вигай, который сошёлся с Разбегаевой на почве любви к Кругу и ненависти к Газманову. Это была очень странная троица – человек-дерево, алкаш и говорящий стол. Но какая к чёрту разница, в какой компании сражаться с Одиночеством. В одиночку у тебя точно нет шансов. Не то что в райцентре – в мегаполисе даже. Особенно в мегаполисе, я бы сказал.