Кирилл Ситников - Керины сказки

– Ещё. – Шептали его губы, окутанные розовой пеной. – Ещё. Ещё.

Человек выбился из сил и в изнеможении бухнулся на игольчатый настил. Наконец всё закончилось. Пауль разжал руку с фантом.

… – С тобой всё в порядке, Даникактамтебя? Принесите воды и вырубите эту ****ую камеру кто-нибудь! – заскрежетал Грымук, сдув администратора взглядом.

Данилов, всё ещё лёжа на стёртом паркете студии, медленно высунул руку из кармана:

– Дда. Да.

Грымук рывком поднял кисельного Данилова и усадил на стул:

– Может, чего-то хочешь?

– Кофе. Того, который варил Хоффер в «Чёрном Винограде». Это кафе такое, в Кёльне, на углу Хильдебольдплац и Норбертштра…

– Там еще такие скрипучие стулья и витражные окна. – Подхватил режиссер, одарив актёра винировой улыбкой.

– Ага, и ещё на полу такая зелёная пли… – С жаром затараторил Данилов и осёкся – Грымук явно над ним издевался. – Извините.

Данилов тяжело поднялся и побрёл к выходу.

– Мы вам позвоним. – Бросил ему вслед Грымук. Когда дверь за актёром закрылась, он повернулся к продюсеру:

– Мне в сериал нужна новая линия с немцем. На все серии. Вот с этим вот. Как его. Дани… ну ты понял.

– Ты чё, хронометраж не резиновый!

– Мне пох. Уберём сцены со Сталиным и пару танковых боёв.

– Да как без танковых?! – Лицемерно возмутился продюсер, в душе радостно убрав из бюджета пару внушительных чисел. – Серик же про войну, Грымук!

– Именно. Про войну. – Задумчиво ответил тот.

– Как скажешь, ты режиссер. – Притворно вздохнул продюсер и обратился к сценаристу. – Ты, как там тебя. Впишешь линию немчуры, понял нет? Две недели тебе.

Сценарист молча кивнул и в своих бурных сценаристских фантазиях тут же красиво взорвал продюсера с Грымуком в тонированной «Ладе».

В это время ничего не знающий Данилов тащился по холлу студии. Он увидел Берко, прохаживающегося вдоль стендов с фото народных и заслуженных. Шевеля губами и жестикулируя, Берко повторял роль – он пробовался на гвардии лейтенанта артиллерии, влюбившегося в связистку-предательницу.

– Удачи. – Промолвил Данилов и пожал ему руку. Берко недоверчиво посмотрел на него, первый раз в жизни почувствовав от Данилова что-то, смахивающее на искренность. Данилов же поплёлся дальше, размышляя, не вернуться ли ему в родной Нижневартовск. Всё это чушь, думал он. Актёрство, мечты о славе, творческие муки… И этот идиотский крысиный фантик. Данилов вытащил его из кармана и разжал кулак. Это был не фант. А старый чек из «Чайхоны». Фантик он забыл в других зауженных брюках.

Грымук позвонил в четверг.

После коньяка Водоносов имел благородную привычку выкурить предзасыпную сигару. Поэтому он обернул своё автозагарное тело в халат струйного атласу, закинул в рот сочную виноградину и вышел на террасу. Имперским взглядом он окинул открывшийся пред ним вид: стриженую под гольф лужайку, на которой легко разместилась бы 1-я гвардейская армия генерала Голикова, мраморную беседку с золотым куполом, какие-то иностранные кусты и деревья, скрывающие гаражи, часовню на 90 персон и покерную на 200. Короче говоря, вид был вполне презентабельным для владельца чего-то непонятного со словами «Инвест», «Никель», «Фонд» и «Россия» в названии. Всё это Водоносов изволил называть поместьем, ибо с некоторых пор он являлся дворянином, а именно графом (вообще-то он хотел быть бароном, но на этот титул и приставку «фон» акция не распространялась). Голубокровную тишь нарушали убаюкивающий плеск фонтана да фальшивый храп утомлённой шампанским певицы Женьшень (в досценическом миру – Розенцвайг), доносящийся из спальни. Храп был такой же отвратительный, как и её альбом «Боль», что, впрочем, не мешало ей по выходным храпеть у Водоносова, а раз в год – еще и в обнимку с премией «Муз-ТВ».

Граф выдул сигарную струю в заходящее над поместьем солнце. Коньяк в крови навесил на его глаза слезливый фильтр юношеского романтизму, отчего закат превратился из просто красивого в потрясающий. Водоносова потянуло его запечатлеть. К тому же апельсиновое солнце будто насадилось на далёкие пики кованого забора, что выглядело весьма забавно. Вытянувшись над перилами крановой стрелой, Водоносов получил идеальный ракурс. А противовес не получил, отчего месть обидчивой физики не заставила себя долго ждать. Дворянин атласным штурмовиком спикировал на итальянскую плитку, где застыл в неестественной для графа позе в россыпи осколков противоударного телефонного чехла…