Владимир Бабкин - Император мира

Тут поезд дернулся и замер. В дверь постучали. Что-то я увлекся рассуждениями и прозевал прибытие на вокзал.

— Да!

На пороге появился мой адъютант полковник Качалов.

— Ваше Императорское Величество! Прибыли на Ходынку! Не желаете чего-нибудь перед выходом?

— Благодарю вас, Борис Павлович, пока ничего не нужно.

На перроне нового вокзала меня уже встречали исполняющий должность командующего Императорской Главной Квартиры генерал Кутепов и мой Министр Двора и Уделов генерал барон Меллер-Закомельский. Выслушав рапорты и обменявшись стандартными фразами приветствия, я двинулся по перрону оглядывая новостройку. Конечно, во всем чувствовалась некая спешка, не было приличествующей Императору монументальности и прочего пафоса, но меня интересовали функциональность и кратчайшие сроки строительства, посему я одобрил временный, так сказать походный вариант проекта.

Собственно, вокзалом это сооружение назвать было нельзя. Скорее платформа, для прибытия Императорского поезда или других грузов для дворца и всего комплекса на Ходынке. А комплекс был ого-го! Аэродром, ангары, мастерские, мощная радиостанция, казармы Георгиевского полка и Собственного Конвоя, вся соответствующая этому инфраструктура и прочее. Ну и, разумеется, сам Петровский Путевой дворец со всем, что ему полагается, в качестве официальной резиденции Императора. Скажем так — официальной рабочей резиденции, поскольку официальной-официальной резиденцией все же был Дом Империи в Кремле. Но нахождение за высокими стенами в центре большого города с узкими улицами было неудобным и создавало определенные неудобства с передвижением и безопасностью. Именно по этой причине для моего, так сказать, личного штаба, было выбрано место подальше от центра и поближе к таким важным вещам, как железная дорога, аэродром, радиостанция и, чего греха таить, казармы верных мне войск.

Сюда я мог прибыть в любой момент времени и, соответственно, отсюда я мог отбыть в любую сторону, возникни у меня такое желание или потребность. В моем распоряжении был Императорский поезд, бронепоезд, броневагон, бронедрезина, бронеавтомобили, несколько легковых автомобилей и автомобиль с гусеничным приводом Кегресса. Добавьте к этому Личную эскадрилью, включающую в себя как легкие двухместные аэропланы, так и парочку больших «Муромцев», способных за несколько часов доставить меня хоть в Петроград, хоть Могилев, буде возникнет у меня такое желание. Плюс, при определенном стечении обстоятельств, я мог воспользоваться даже дирижаблем. Другое дело, что надежность всей этой летающей кутерьмы вызывала у меня, как у военного летчика из третьего тысячелетия, очень и очень большие сомнения, а потому без особой нужды я старался в воздух на этих чудесах технической мысли не подниматься.

А вокзальчик, кстати, получился вполне себе ничего. Без особых изысков, но полностью прикрытый от посторонних взглядов строениями и заборами. И главное — от него до Петровского Путевого дворца был проложен туннель под Петроградским шоссе. Таким образом, мое прибытие или убытие могло происходить без попадания на глаза возможным снайперам и прочим бомбистам.

Пройдя через туннель, я оказался непосредственно на территории дворцового комплекса. Барон Меллер-Закомельский распинался о проведенных работах. Я слушал, кивал, задавал вопросы. В целом, мне понравилось. Правда барон пытался сдать объект к 1 мая, но я запретил категорически. Нечего тут устраивать горячку и показуху, мне этого добра и в моем будущем хватало.

А сделано было, кстати сказать, немало. По мере выздоровления отсюда выписывали находящихся в госпитале раненых, новых сюда уже не завозили, благо боевых активных боевых действий давно не велось и поток раненых значительно сократился, так что госпиталей хватало. Убрали из дворца следы госпитального разгула, сняли трамвайные рельсы со двора, слегка подмарафетили и в помещения дворцового комплекса уже въехали соответствующие службы и структуры Императорской Главной Квартиры.

Обозрев местные достопримечательности, я отправился в свой новый кабинет. Вот всем дворец хорош, за исключением одного — большие прекрасные окна второго этажа видны отовсюду, а значит, всегда нужно учитывать возможного любителя пальнуть в мою обожаемую особу из чего-нибудь стреляющего. Из трехлинейки, например. Потому мне пришлось пойти на уступки моему начальнику охраны генералу Климовичу и дозволить изуродовать мой кабинет и мои покои, установив на окна стальные ставни, выдерживающие попадание винтовочной пули. Света они пропускали достаточно, но вот вид из окна мне портили капитально. Однако, после череды покушений у меня как-то отпала охота спорить с Климовичем.