Владимир Бабкин - 1917 - Вперед, Империя!

— Кругом измена…

Царь застонал и в отчаянии закрыл лицо ладонями.

— … трусость и обман.

— Что???

Фердинанд непонимающе уставился на меня.

— Я, дорогой мой царственный собрат, процитировал слова моего царственного брата Николая. Именно такими словами он сопроводил подписание своего отречения. Но, как видите, Россия жива, труса не празднует и уверенно движется к победе. Давайте дадим и вашему Отечеству этот шанс. Когда я говорил о перспективе, я имел в виду и вашу личную перспективу, господа. У вас есть выбор — либо вы идете вместе с Болгарией в будущее, или Болгария идет в будущее без вас. Я не стану ходить вокруг да около и разводить тут политесы. Мне и России нужна союзная Болгария с дружественным монархом на троне. Я вполне могу посадить на болгарский трон кого-то из Романовых, и вы прекрасно понимаете, что в данный момент не та ситуация в Европе и мире, чтобы кто-то из великих держав этому всерьез воспротивился. Но я предпочитаю соблюсти внешнюю законность и преемственность власти, избавив братскую русскому народу Болгарию от смут и потрясений. Посему предложение такое — мой царственный собрат Фердинанд I Болгарский подписывает отречение от Престола в пользу любимого сына и Наследника Бориса. Новый Царь Болгарии Борис III утверждает предложенный состав правительства, одобряет подготовленные назначения в армии и объявляет о вступлении Болгарии в войну на стороне Антанты. И с почетом возвращается домой, править в прекрасной и победившей стране.

— А если мы откажемся?

— Это предложение, от которого нельзя отказаться. Иначе на трон Болгарии взойдет кто-то из Романовых, а вы проживете долгую и увлекательную жизнь в охраняемом поселке где-то в Сибири. Это будет не таким изящным решением, как первое, но я переживу. А вот переживете ли вы — вопрос.

— Это угроза?

— Разумеется. Мы ведь в состоянии войны, не так ли? Так что выбора у вас нет. Или вы спасаете Болгарию от военного поражения, послевоенного унижения, ограбления, и вероятной гражданской войны, введя ее в число держав-победительниц, и сохранив при этом Династию на троне, или же я все это делаю без вас. Но, разумеется, Династия сменится. Выбирайте. Впрочем, как я уже сказал, выбора у вас нет. И, да, имейте ввиду, чтобы реально войти в число держав-победительниц вашей армии придется реально воевать плечом к плечу со своими русскими братьями. Особенно, если Болгария хочет рассчитывать на приращение территорий, в том числе и Средиземноморье.

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ГЕОРГИЕВСКИЙ ЗАЛ БОЛЬШОГО ИМПЕРАТОРСКОГО КРЕМЛЕВСКОГО ДВОРЦА. 23 июля (5 августа) 1917 года.

— От лица всего нашего великого Отечества я благодарю вас, господа. Ваш подвиг войдет в историю России, хотя на многих подробностях того, что вы совершили, еще долго будет лежать печать государственной тайны. Ваш героизм, ваша отвага и ваша лихость станут легендами, которые многие десятилетия будут вдохновлять тех, кто пойдет по вашим стопам.

Я смотрел на строй тех, кто успешно участвовал в различных акциях 777-го полка на разных фронтах, а также на экипажи дирижабля «Гигант» и двух «Муромцев», участвовавших в этих операциях. Все они были собраны сегодня здесь на Высочайшую аудиенцию и церемонию награждения. В качестве особого благоволения, каждый из них сегодня получил свою награду из рук самого Императора. Уверен, сам этот факт на многие поколения станет частью их семейных легенд и преданий. Разумеется, с описанием того невообразимого подвига, который когда-то совершил их предок или даже дальний родственник. И, конечно же, с каждым годом все это будет обрастать все большим количеством подробностей и откровенных небылиц. И станет еще одним камнем в фундаменте величия и наследия моей Империи.

Ордена разного типа и достоинства сверкали на груди каждого. Впрочем, двое из награжденных решением Георгиевской Думы были пожалованы Георгиевским оружием за храбрость. Сам же главный виновник торжества не только сверкал золотом новеньких генеральских погон с моим вензелем меж двух генерал-майорских звезд, но и гордо нес на своей шее Орден Святого Георгия III степени, в дополнение Георгию IVстепени на груди и Георгиевскому оружию на поясе.

Слащев с собачьей преданностью смотрел на обожаемого монарха. О чем думает сейчас? Вспоминает ли тот час, когда он шел в одиночестве сквозь пургу и злой ветер по Дворцовой площади, четко понимая, что впереди его ждет лишь трибунал и смертная казнь за мятеж и измену? Шел, ни на что не надеясь. Шел лишь для того, чтобы просить меня о смягчении наказания для тех, кого он подбил на мятеж и кого повел на Зимний дворец той мартовской ночью.