Александр Ханин - Божиею милостию, Мы, Императрица... [главы 1-4, СИ]

Русско-Корейский банк получил монополию на чеканку корейской монеты, а Русско-Корейская торговая компа­ния отныне могла беспо­шлинно ввозить и вывозить любые товары.

Вечером того же дня барон Ниси сообщил Ямагате все подробно­сти русско-корейских переговоров. Агентура у японцев работала иде­ально.

Само прибытие в Россию первого корейского посла с чрезвычай­ными полномочиями стало неприятным сюрпризом для Японии, а уж русско-корейские переговоры были восприняты, как антияпонский заговор.

Глава 3

Вот и наступил этот великий день, которого Аликс так ждала и которого так боялась. День её торжественного въезда в первопре­стольную Москву...

Сегодня, 25-го апреля 1896 года, ей предстоял переезд из Петров­ского путе­вого дворца в Кремль, а затем в Александринский дворец. Импера­трицу пугало, что коронационные торжества будет сопро­вождаться огромным скопление народа, среди которого могут за­таиться коварные бомбисты.

Ровно в полдень с Тайницкой башни Кремля раздались девять пу­шечных выстрелов, а затем начался благовест по всей Москве, откры­тый звоном с колокольни Ивана Великого. Вдоль всего пути въезда выстроились шпалерами войска, городовые и дружинники Добро­вольной охраны, оттесняя толпы пришедших поглазеть москвичей.

У Петровского дворца собрались все участники торжествен­ного кортежа и только ждали нового сигнала, чтобы открыть шествие.

Императрица вышла на крыльцо, облачённая в парадный преобра­женский мундир, украшенный золотыми полковничьими эполетами. Длинная тёмно-зелёная юбка доходила до земли, прекрасные волосы

уложены и спрятаны под круглой мерлушковой шапкой, украшенной Андреевской звездой.

Появление Аликс в таком виде вызвало удивлённые возгласы окружающих, ибо никогда ещё никто из русских императриц не ко­роновался, облачившись в мундир. Въехать в Москву не в золочёной карете, а верхом на белом коне - это было своеобразным вызовом об­ществу, но Императрица в который раз показала, что способна на неординарные поступки.

Практически никто не был готов к увиденной картине, и это вы­звало всеобщее удивление. Узкий круг посвящённых лиц, Сер­гей Александрович, Элла, канцлер и министр двора, умел держать язык за зубами, но даже Мария Фёдоровна не была осведомлена о ко­рона­ционных планах Аликс. И теперь Гневная, сидя в обитой атласом и расписанной розами и купидонами карете лон­дон­ского мастера Ву­киндаля, купленой некогда для Екатерины II, не могла найти себе места, восприняв преображенский мундир на невесте как открытый вызов лично ей.

После того, как Аликс очутилась в седле, министр Императорского двора Рихтер доложил о полной готовности и подал сигнал плац-адъ­ютанту. Прогремели три орудийных выстрела, и торжественная про­цессия двинулась вперёд.

Царский кортеж производил поразительный эффект своею много­численностью и своим бле­ском. Русские Великие Князья и свитские генералы, владетель­ный князь Черногории, великие герцоги и наслед­ные принцы, эмир Бухарский и хан Хивинский, сверкающие разноцветными мундирами и плюмажами, орденами и эполетами, иностранные дипломаты, громадное число государ­ственных са­новни­ков, военных, гражданских и придворных чи­нов. В роскошных при­дворных экипа­жах, украшенных бархатом, золотым шитьём, запря­женных цугом шестёрками отборных ло­шадей в богатой сбруе, следо­вали Великие Княгини и Великие Княжны, сопровождая Марию

Фёдо­ровну.

Путь кортежа пролегал от Триумфальных ворот до кремлёвских Спасских ворот, здания по обе стороны пути были украшены фла­гами, транспарантами, декорациями, фонарями. Высоченные мачты, на шпилях которых развева­лись гигантские знамёна и хоругви, были украшенны императорскими вензелями из свежей зелени, гер­бами Мо­сквы, а также всех губерний и областей, входящих в состав Рос­сийской Импе­рии.

Городовые и дружинники с трудом сдерживали многие десятки тысяч обы­вателей, пришедших увидеть новую Царицу. Давка была такой, что на улицах было трудно дышать. Даже на крышах домов размести­лись зеваки, которым не хватило места на мостовых.

Огромное скопление народа для Аликс было не то, чтобы непри­ятным, но создавало для неё обстановку дискомфорта. Слишком страшными были её воспоминания о гибели мужа, любую толпу она теперь воспринимала как что-то опасное, угрожаю­щее её жизни. Громкие приветственные крики из толпы вызвали у Императрицы приступы паники, на щеках выступили алые пятна, губы мелко дро­жали. Чтобы держать себя в руках, Аликс до боли ку­сала губы и улы­балась, приветствуя войска. Всё происходящее было для неё, как в тумане.