Лили Рокс - Коронавирус

— Я женщины давно не видел, и намерен развлечься как следует! — и с этими словами он толкает меня с силой на стоящий рядом полуобугленный пенёк, да так, что я больно ударяюсь бедром и животом, и начинаю жадно хватать воздух, как рыба на песке.

Стоя на карачках, я не смею пошевелиться. Слёзы застилают мои глаза, и повернув голову набок, я пытаюсь взглядом найти свою сестру в темноте. Она стоит метрах в двух от меня, и я молюсь богу, чтобы этот козёл забыл про неё, но видимо, в этот момент бог меня оставил:

— Ну что мы расхныкались, а? — и он в этот момент смотрит на мою сестрёнку, которая стоит, ни жива ни мертва, с широко раскрытыми глазами, полными ужаса, с багрово-красным лицом, крепко сжимая кулачки, — Может быть, эта мелочь будет повеселее, а? — спрашивает он меня.

— Нет, не смейте её трогать! Я сделаю всё, что вы скажете, только оставьте её в покое! — мигом, превозмогая боль, встаю на ноги, и тут же получаю удар в солнечное сплетение.

— Ты мне еще поуказывай, что мне делать, — шипит он, и берёт под руки мою сестру, которую так сильно сковал ужас, что она и пошевелиться не может. — Да, зверёныш ещё тот, как это ты её так запустила, а? — с издевкой спрашивает он меня.

Сестрёнка тем временем поборов свой страх, собирает всю слюну, что смогла найти в пересохшем горле, вдыхает полной грудью воздух, и с силой плюёт ему в грязную рожу.

— Тьфу ты, а зараза! — матерится он, откинув её на землю, да так, что она лишилась чувств, я с ужасом смотрю не ударилась ли она при падении.

Но вроде там нет ничего, обо что она могла бы пораниться. Просто потеряла сознание от страха… Может быть, это сейчас и к лучшему, ей нельзя видеть то, что будет происходить дальше. Бог даст, этот подонок смягчиться и отпустит нас… Всегда нужно надеяться на лучшее!

— Вы её совсем не воспитываете, да? — спрашивает он, вытирая с лица слюну.

Мне становиться не по себе, моя маленькая сестрёнка оказывается такая смелая, не то что я…

— Ты может быть тоже не воспитанная? — продолжает издеваться извращенец, — Оно и видно, старших надо слушаться, ведь так, а?

Мужчин поворачивается ко мне, и быстро приближается. Я лежу на земле, словно меня парализовало, не в силах даже ползти.

— Будешь хорошей девочкой, и вы спокойно пойдете по своим делам, а я — по своим, — говорит он. — Договорились?

Еле видя эту мразь, с глазами, полными слёз и отчаяния, я киваю.

— Вот, другое дело! — обрадовавшись, восклицает он. — Ну, давай, покажи, что ты умеешь!

Я вижу, как он принимается расстёгивать грязные, засаленные джинсы с дырками на коленках, которые были продиктованы точно не модой.

Подползая к нему на коленках, я с дрожащими руками начинаю доставать из его трусов член, а достав, сразу засовываю в рот, но, так как он пока ещё в «сонном» положении, у меня это получается с трудом.

Он засовывается «гармошкой», а копна грязных вонючих волос заполняет рот, и меня вызывает рвоту.

— Я тебе дам, а ну не смей, шлюха! — говорит он, и схватив меня за волосы, да так, что я чувствую, как корни начинают потихоньку отрываться от головы. — Давай, вот так, потихоньку, — и он начинает водить моей головой взад-вперёд.

Запах пота, мочи и спермы смешивается с моей слюной, создавая такой коктейль, по сравнению с которым даже барсучий жир казался настоящей амброзией.

Поводив моей головой несколько раз около пяти минут, он внезапно ускоряется, от чего меня снова тянет на рвоту, но так как он не снижает натиска — я начинаю задыхаться.

— Селяви! — с глазами, полными блаженства, шепчет он, и подвигает мои губы максимально к мошонке, да так, что я захватываю порядочный клок волос.

— Только не смей сплевывать, а то убью! — и он разряжается порядочной порцией спермы прямо мне в глотку, после чего на мгновение отпускает голову, и я начинаю судорожно кашлять, выплевывая застрявшие в зубах волосы и то, что он секундой ранее запустил мне в рот.

— Но-но-но-но, куда! — тут же приходит в ярость мужик, — Я же сказал, ни капли не должно быть пролито! Так разбазаривать драгоценный белок, ай-яй-яй! — как ни в чём не бывало, проговаривает он.

Я зажмуриваюсь, ожидая, что он ударит меня, но он почему-то смягчается:

— Ну ладно, не хочешь белка, тем же тебе хуже! Чем же мы с тобой займемся теперь, а? Знаешь, давай вот что сделаем, — говорит он, и, схватив меня за волосы, и силой тащит к злосчастному пню.

Я догадываюсь, что будет далее. С разодранными коленками, с синяком на животе, растрепанными волосами и лицом, более похожим на омлет.