Сергей Уколов - S-T-I-K-S Художник в улье

Кормили в столовке, к слову, хуже, чем в столовой первого, образцово-показательного военного городка, но тоже сносно, это обрадовало. Изредка давали такое, что жрать невозможно. Но перловке, гороховому пюре, и салу – мои аплодисменты! Ничего из этого не ел, так как это не переносила моя мать, готовившая нам с отцом. А тут - почти каждый день что-то разное, плюс. Перловка - божественна, зря пугали ею!

Пришёл в подразделение, в наш кубрик.

Впрягли наводить чистоту в помещении, или «делать ПХД» - на местном сленге.

Я, сначала, не въехал в ситуацию.

Везде царил хаос. Зубные щетки и прочее, валялись прямо на полу, рядом со всяким мусором. Затем, мне сказали, что здесь произошёл «взрыв».

Но не тот взрыв, который: быстропротекающий физико-химический процесс, со значительным выделением энергии в небольшом объёме.

Энергия всё же была, но выделял её офицер, приходящий устраивать погром, и имитирующий ситуацию - «Я, мля, слон в посудной лавке!»

Происходит это, когда ищут «насвай», и другое запретное, когда мы засрались, или кто-то накосячил, просто в воспитательных целях, чтобы не расслаблялись.

Это ведь так приятно, вернувшись, обнаружить свои средства поддержания личной гигиены на полу.

Какой-то парень пытался придать раздолбанной тумбочке первоначальный, правильный вид - прямоугольного параллелепипеда.

Начал подметать, меня остановил тот самый парень, что подарил мне бушлат.

- Не-не, Виталь, вообще всё из под кроватей!

И мы начали вытаскивать «вообще всё». Получилась горка, метр в высоту.

Там было всё, реально всё. Спросил у него:

- Где здесь туалет? Куда можно это выкинуть? – в руках у меня была этикетка от чего-то съестного.

- А, в окно кинь!

Подошёл к первому, забраковал, нашёл, наконец, исправно открывающееся, выглянул.

А, ну да, это у нас само собой, мог и не спрашивать – отправил фантик «дружить» к остальной помойке.

До туалета я всё-таки дошёл. Шок.

Мне стало не по себе, при мысли, что мне здесь ещё срать, целый год!

Хлюпающая под ногами вода санузла, доходила до середины голенища моих бедных берц. Её неспешно перегонял шваброй, до отверстия в полу, дневальный.

В кабинках царила атмосфера открытости и непринуждённости, так как дверей не было совсем, а высота разделительных стенок, едва превышала метр. Это, наверное, чтобы мы могли общаться во время процесса. Респект тому, кто придумал эту тему!

Всеобщую картину дополняли жёлтые подтёки на стенах, (нас затапливали разведчики, водичка путешествовала затем по санузлам, всех четырёх этажей, и впадала в наше озеро, у меня под ногами) и вываливающееся дерьмо, из забитого отверстия последней кабинки, или «очка», на всё том же, армейском сленге.

Своего шарму вносила бумажка в файле, которая гласила: «Кто покурит в туалете – тот… гандольер в Венеции!»

В туалет получилось зайти со второй попытки, когда я мысленно уговорил себя фразой из далёкого детства «пись-пись-пись!»

Сходил в писуар.

Голос из кабинки оповестил меня, что я мог сходить сразу на пол, так как он сломан. Ну да, обзор позволяет ему делать такие выводы…

Засыпал, несмотря на всё, оптимистично настроенный, и почти счастливый, ведь я попал, туда, куда пожелал. «Мечты сбываются» - пошутил ефрейтор, когда я ему об этом сказал. Мелкие неудобства как-нибудь переживу.

На вторую ночь меня отметелили…

- Да собирайся ты рещче! – я, ускоренный толчком офицера, с большим запасом разгона, вылетел в коридор на построение.

- Да, досталось тебе вчера. – со мной заговорили пацаны, которым тоже ночью прилетало, Иван и Диман.

Иван подал мне мой ремень, пинком "дяди со звёздами" отправленный под шкаф.

Диман запнул, пряча под кровать, кусок раздолбанного стула, неизвестно, об кого сломанного, но, славу богу, не об меня, вышел тоже на построение, и произнёс:

- Вы как хотите, пацаны, а я сваливаю, и Иван тоже хочет. Ты с нами? Днищное подразделение, мы тут такого насмотрелись за две недели!

Я думал ровно секунду, или, вернее, вообще не думал, на эмоциях кивнул:

- Я с вами.

***

Из-за двери снова донёсся чей-то кашель.

- Ну кто там всё помирает, но никак не может сдохнуть?! Да сдохни, ты, уже! Сдохни!

- Спасибо, товарищ капитан! Спасибо! – в проём заглянуло лицо младшего сержанта.

- Пожалуйста, ля! Прикрой дверь, а то все, кому мимо надо пройти, свои «хлебальники» в нашу сторону поворачивают! – Это уже обращение ко мне.

Я рисовал новогоднюю стенгазету. Сначала своей, сапёрной роте, затем, понтонной, потом инженерной.