Андрей Земляной - Победитель 2

– Да что ты понимаешь, дурья твоя башка. – Калита с ненавистью посмотрел на помощника. – Красавчик же возил деньги в банк. И не свои возил. Наши. Общаковские. А Рубаха тот и вовсе в банке работает. И ежели он запоёт, то нашему благодетелю никак не отбиться. А ну как их за эту ниточку потянут? А там такие деньги, что нас с тобой Матушка просто закопает заживо. – Калита медленно успокаивался, продолжая думать над решением проблемы.

– Значит так. Куда бы его не посадили, узнай где, кто и как. Дай денег вертухаям, да не скупись. Много дай. Пусть они Красавчика, да Рубаху, втихаря придавят. Будут они молчать, не будут, всё одно. Нет человека – нет заботы.

– А как с Быком и его людьми?

– Ну, тем как положено. Подогрей им шконку, да на дорожку кинь. Бык честный вор, так что к нему со всем почтением. У него же вторая ходка? Пригодится ещё.

Российская империя, Москва. Тайная Канцелярия.

К вящему огорчению Калиты, директора ипподрома повезли не в следственную тюрьму на Троицкой заставе, и даже не в центральную тюрьму коллегии внутренних дел, а в камеры следственного отдела Тайной Канцелярии, о которых было известно только то, что они есть и находятся где-то на территории зданий Канцелярии.

Сам Василий Павлович Гинзбург известный среди московской уголовной публики как Красавчик, был относительно спокоен. Тюремных сроков у него раньше не было, так что он первоходом, даже по тяжёлой статье, получал пятерик каторги, да ещё пятёрку поражения в правах, что было в общем неприятно, но не смертельно. А вот Егор Никандрович Рубахин по кличке Рубаха, тот уже делал второй заход, и имел все шансы ловко, по-молодецки выхватить пятнашку, что, учитывая его возраст, означало смерть на каторге.

И именно поэтому, взвесив все нюансы дела, в кабинет следователя Василий Павлович входил спокойно, и уверенно. Занял место напротив стола следователя, и положил руки на колени.

Но вместо вопросов о фамилии, роде деятельности и месте рождения, всего того, что требовало имперское «Уголовно – Процессуальное Уложение, следователь – совсем молодой мужчина в лазоревом мундире с погонами капитана, положил на стол перед собой папку, оттуда достал невзрачную серо-коричневую школьную тетрадь, потёртую на углах и испачканную несколькими чернильными пятнами, после чего так же молча посмотрел в глаза теперь уже бывшего директора ипподрома.

Тетрадь эту Василий Павлович знал очень хорошо. Там были записаны все деньги, что воры, убийцы и жулики вносили в кассы ипподрома, чтобы позже превратиться в законные счета добропорядочных граждан. Книга была написана воровским шифром, но прочесть его мог любой мало-мальски грамотный сотрудник коллегии внутренних дел. И это был действительно конец. Отмыв денег в таких размерах это даже не Якутская подземная тюрьма. Это куда ближе к колесованию на площади чем он мог себе представить, и уж точно ближе чем он желал. И Василий Павлович Гинзбург, натурально «поплыл». Ведь он не был ни агентом разведки, ни офицером, исполнявшим свой долг по велению долга. Он был просто крысой, которая в темноте урывала кусочки от общего пирога.

Офицер, который так и не представился, раскрыл тетрадь, и бегло просмотрев первые страницы поднял взгляд.

– Давайте познакомимся. – Николай, закрыл папку. – Я – сотрудник особого управления Тайной Канцелярии. Фамилию не называю так как согласно указу, двести тридцать восемь, и Уложению о Тайной Канцелярии, могу не представляться при совершении процессуальных действий. А вы насколько я знаю, Соломон Израилевич Герш, сменивший в тысяча девятьсот пятом году паспорт и взяв фамилию убитого вами Василия Павловича Гинзбурга – торговца из Львова. В принципе вы мне не очень нужны. Шифр этот трёхкопеечный я уже прочитал, и почти всё что мне нужно узнал. Так что могу прямо сейчас написать на вас сопроводиловку и отправить в следственную тюрьму, где вас уже конечно ждут, чтобы закопать на тюремном кладбище. Вы слишком много знаете, и никто не станет рисковать, проверяя вашу стойкость к методам допроса.

Но если вдруг, вы решите, что у вас есть что-то кроме этой тетрадки и вы готовы поменять это на жизнь, то я вас очень внимательно слушаю. – Николай вытащил из жилетного кармана часы Лонжин, и нажав на кнопку, открыл крышку, закрывавшую циферблат. – У вас ровно пятнадцать минут.

Когда в комнату вошёл настоящий следователь, Василий Павлович Гинзбург уже закончил каяться в грехах начерно, и был готов к детальному разговору и полному безоговорочному сотрудничеству.