Владимир Мясоедов - Превосходство разума

Монстр ревел, монстр непроизвольно выдыхал небольшие язычки пламени, монстр наверняка мог бы разорвать слона на части своими ужасающими когтистыми ручищами или просто разгрызть его череп изрядно вытянутой вперед зубастой пастью…И монстр был Врагом. Врагом, с большой буквы, я это чувствовал буквально всеми фибрами своей души. Та похожая на ящерицу с оборванным хвостом тварь, которая напала на меня первой? Ну да, она немного пугала. А командовавший сворой её товарок недодракон по-настоящему вгонял в оторопь. Однако, хотя он стукнул меня, притащил сюда и привязал к какому-то подозрительному камню, его старший собрат вызывал куда больше эмоций. И среди них присутствовал не только страх, но также ненависть, презрение и гадливость. Я желал не просто освободиться, но уничтожить конкретно эту тварь, желательно максимально медленным, мучительным и унизительным способом. Если бы меньшее из чудовищ вдруг померло от разрыва сердца или пули в затылок, то это было бы хорошо. Но гибель более крупной твари подобным образом принесла бы помимо радости отчетливое чувство разочарования и понимания: ублюдок отделался слишком легко. Ему бы жариться заживо на костре или хотя бы захлебываться в яме с дерьмом… Пожалуй, нечто подобное мог бы испытывать попавший в плен к фашистам еврей-коммунист, чью семью уморили в концлагере, глядя на высокопоставленного вражеского офицера, с гордостью рассказывающего о своей службе в этом самом учреждении и рекордных темпах уничтожения мирного населения под его командованием.

— Наставник, но это ведь не обычный человеческий червь, а сам Убивший Небо! — Лапа монстра в хитоне ткнула…В меня?! Странно, тут должна быть какая-то ошибка. Обязательно сказал бы о ней моим похитителям, если бы не кляп во рту. Судя по их поведению, я какая-то важная птица…Ну, вроде удода, умудрившегося одновременно обесчестить дочку их начальства, отправить в родильный дом его же жену и развлечь пожилую мамочку, которая аж завещание в пользу своего нового хорошего знакомого переписала на волне эмоций. Иначе не радовался бы так своей удаче меньший из недодраконов и не трясся за свою шкуру больший из них. Да вот беда, Убившим Небо я не могу быть при всем желании, поскольку за всю свою жизнь ни разу не убивал кого-нибудь крупнее мыши! Да и на ту во время службы в армии наступил, в общем-то, случайно! Просто на складе том темно было…А может тогда мне «повезло» раздавить не обычного грызуна, а сбежавшего на вольные хлеба любимца их повелителя по кличке Небо? Или вообще кого-нибудь из его близких, ради смеха превратившегося в маленький комочек шерсти и сослепу приятного за обычный клуб пыли? — Гончие голодной тьмы не могли его растерзать! Ну, во всяком случае, в таком малом числе. И быстро. Они превосходные ищейки, но в бою слабы как самый жалкий из рабов!

— Ой, дебил…Ой, дебил… — Простонала тварь, вызвавшая у меня какое-то подпсудное чувство ненависти и презрения, накрыв свою жуткую морду ладонью. — Червяк, которого ты притащил, был Убившим Небом в прошлой жизни! Был, а не есть, понимаешь ты это?! После того как он умер, вложив все свои силы и немалую часть души в проклятие, укравшее ветер из под наших крыльев, то перестал быть собой! Да, сей человек есть реинкарнация великого врага, но ты только посмотри, каким жалким и слабым сделало его Колесо Перерождения! Со сколькими гончими он дрался, раз эти жалкие отрыжки нижних миров смогли его ранить? Тремя? Пятью?

Услышьте, о боги, молитвы смиренных!

Примите, о боги, дары наши все!

Даруйте, о боги, больным избавленье,

Верните, о боги, все силы душе!

Сотрите, о боги, постыдную немочь,

Разрушьте, о боги, проклятье веков!

Вернув свою славу, возьмем мы оружье,

Тогда уж мы щедро восславим богов!

Внезапно раздавшееся хоровое пение заставило меня конвульсивно вздрогнуть и второй раз порезать пятку об острый край алтаря. Причем ремень, которым правую ногу к этой каменюке примотали, ощутимо так затрещал и, кажется, даже надорвался. То ли его в темных ритуалах уже пару сотен лет эксплуатировали, то ли не ремень это был вообще, а лишь какая-то гнилая портянка. В зоне видимости помимо двух ругающихся монстров появились люди, с удивительной слаженностью тянущие хорошо поставленными голосами молитв не то молитвы, не то заклинания, призывающие высшие силы исцелить какие-то недуги и вернуть потерянные силы. Разумеется, говорили они не на русском, но почему-то я и их тоже понимал. А еще имелось серьезное такое подозрение, что помощи от любителей хорового пения не дождусь. Дело было даже не в их музыкальных предпочтениях, а также смуглой коже, бородах и тюрбанах, очень сильно напоминающих особые приметы группы автоматчиков, сопровождающих младшего из недодраконов. Просто один из них, в правой руке сжимающий полуметровой длины кисть с костяной ручкой и чуть заметно светящимся кончиком, а во второй удерживающий совершенно обыденного вида замызганное пластиковое ведерко с алой краской, деловито принялся наносить мне на живот и грудь какие-то узоры! Остальные же представители рода человеческого вместо того, чтобы отвязать соплеменника от алтаря, уселись на колени перед стоящими по бокам помещения статуями и фресками, а после принялись заниматься чем-то, подозрительно напоминающим не то религиозные обряды, не то жертвоприношения. Зажигались ароматические палочки, лилось в каменные чаши вино, к ногам идолов укладывались ножи, блестящие золотые украшения и какие-то фрукты. Перед статуей восьмирукого синемордого урода с тремя парами торчащих изо рта клыков, бывшей крупнее всех остальных скульптур, наиболее старый из обладателей тюрбанов зарезал вороненка, успевшего лишь пару раз отчаянно каркнуть. Еще один прислужник с поклоном подал старшему из недодраконов крайне подозрительного вида каменный кинжал с тремя лезвиями, причем режущая часть оружия была словно живой и постоянно чуть-чуть меняла свою форму, выгибаясь в сторону алтаря. А может, лежащего на нем меня. Нет, есть конечно вариант с размахивающем кистью художником, но чего-то сомневаюсь, будто утонувшему в лапе чудовища артефакту, в сравнении с его габаритами выглядящему почти игрушкой, не доведется свести близкое знакомство с «виновником торжества».