Игорь Шилов - Блуждающий

— По какому поводу веселье? — спросил я его после того, как за мной закрыли двери.

— Подожди ка — вешая на вешалку моё пальто, сказал Кирилл. — Ты чего это так вырядился? Тебя прямо и не узнать, ни дать ни взять господин, из высшего общества.

— По делам ходил, вот и приоделся — ответил я ему. — У вас то чего за праздник?

— Да так — хитро посмотрев на собутыльников, ответил мне Седой, — есть повод.

Что у приятелей за повод, так и не выяснил, а они, в свою очередь, так и не узнали у меня, куда это я в таком виде ходил. Все разговоры быстро свелись к опорожнению стаканов, произношению тостов, а потом и к распеванию песен, совсем мне не знакомых. Сколько так продолжалось, вопрос? Возможно, что и не долго. Но закончилось всё так же быстро, как и началось. В двери кто то постучал, кто то из наших, их, с дуру, открыл, а вбежавшие в комнату люди тут же стали валить нас на пол и выкручивать руки. Это называется зашёл в гости, после работы.

Компанию нашу привезли не в тюрьму, а в камеру предварительного заключения или в что то очень похожее на неё. Как точно здесь называется место, где временно содержат подозреваемых, я так до сих пор и не знаю. Мои попытки выяснить, у мгновенно протрезвевших приятелей, за какие такие подвиги нас сюда заграбастали, не увенчались успехом, но кажется мне, что они догадываются, почему у них в комнате проводили обыск. Если бы не знали, сейчас бы друг с другом не договаривались, как вести себя на допросах.

— Вы меня хотя бы в курс дела введите, о чём надо говорить, а чего не стоит. Скажу что нибудь не то, потом сами же будите коситься — попросил я мужиков, прилаживая своё не дешёвое пальто на верхние нары.

— Говори, как было. Ты же у нас в гостях был, вот на это и дави. Тебя им вообще зацепить не за что, быстро отпустят. Уже к обеду дома будешь. Так что молоти всё, что в башку взбредёт — ответил, за всех, Седой.

— Как скажешь — запрыгивая на верх, сказал я приятелю, а после того, как улёгся, спросил: — Сами то здесь долго собираетесь сидеть?

— А кто его знает? Всё зависит от того, как дело повернут — ответил он, из темноты.

Ну да, про это я уже в курсе, сейчас от следователя многое зависеть будет. Это я понимаю, но вот почему меня, как только появляюсь в этом городе, хватают и сажают под замок, этого понять никак не могу, хоть убейте. В прошлый раз сколько пробыл здесь? Да от силы неделю, а потом попал в тюрягу и оттуда, почти сразу же, на фронт. Чего сейчас ждать? Неделя, после приезда, вроде бы тоже к концу подходит, и я снова в тюрьме, ну или почти в тюрьме, думаю в данной ситуации — это не большая разница. Не любит меня этот город, ох не любит. Или может наоборот, очень любит и проверяет, достоин ли я её, любви этой, безграничной?

Как все и предполагали, на допрос меня вызвали первым. Но, что так же первым и вернут обратно, в камеру, о таком никто даже и подумать не мог, а оно произошло.

— Вот же суки! — завёлся Вяткин после того, как дверь в наше временное жильё закрылась и к следователю увели следующего. — Они перед тобой расшаркиваться должны и в ножки кланяться, чтобы не засудил! А они смотри, чего вытворяют. Забрали человека почём зря, да ещё пытаются навешать на него всё, что под руку попадёт. Кстати, о чём тебя там спрашивали?

— Да интересовались, не знаю ли, что за мудаки мясную лавку, вчера ночью, подчистую выпотрошили и не был ли я с ними, за одно.

— Говорю же, суки! Такие вопросы задавать, уважаемому человеку, у которого медаль, «За храбрость», имеется! Я бы на твоём месте не вытерпел! Сразу бы в морду дал — смеясь, посоветовал мне, фронтовой товарищ.

— Ты мне тут ещё, посмейся! Умелец, твою мать! Медальку он мне припомнил. Да я её получил тогда, когда ты свою тощую задницу в госпитале отогревал. Так что у тебя, даже на десятую часть её, претензий быть не может! Будь ты, тогда, рядом, так мне бы, вместо этой железяки, деревянный крест, на могилу, поставили! Если взялся чего то делать, так делай так, чтобы тебя на следующий же день из тёплой квартиры на мороз не тащили! В разведке он служил! Герой, твою мать! Смотреть противно на тебя, Макарушка — высказал я, этому юмористу, всё, что о нём думаю.

— А я чего? Я ничего. Это, вот этот, — Вяткин кивнул, в сторону Пыжова, — стрёмщик хренов. Показалось ему, что из-за угла кто то смотрит! Вот из-за него тут и сидим. Если показалось, так перекрестись и сходи проверь? Так ведь?

Мы замолчали. Чего тут ещё скажешь? По мне хоть так, хоть не так, а воровать — это плохо, а у них по другому. Плохо воровать, вот, что у них плохо.