Игорь Шилов - Фальшивый наследник

К себе добрался в полном одиночестве, но в отличнейшем настроение. Из коридора направился прямиком на кухню, где привычным движением крутанул кран, уже находившийся в крайнем положении, причём во всех смыслах.

— Тьфу ты чёрт! Воды же нет! — выругался я и вспомнил, что её совсем нет.

Пить сразу же захотелось в тысячу раз сильнее, и я с остервенением начал проверять стоящие на столе, в нём и под ним, кастрюли, банки, бутылки, в попытке обнаружить там хотя бы жалкие остатки влаги, способные укротить мою нестерпимую жажду. Но всё было тщетно, давно неиспользованная тара распрощалась с последними каплями жидкости ещё при нормальной жизни и сейчас всё это ненужное мне барахло, вяло сигнализировало лишь о том, что оно готово снова приступить к полноценной работе.

— Да вашу же мать! — выкрикнул я в очередную, пустую кастрюлю. — Должна же хотя бы где то остаться вода! Не может такого быть, чтобы она совсем кончилась!

Отразившийся от дна, никогда не ржавеющей посудины, гул, ударил по моим, окончательно обленившимся мозгам и встряхнул их так, как давно бы следовало.

— У Юрика, в чайнике, есть! — радостно проорал я и покинув свою, полностью обезвоженную кухню, помчался на чужую, где по моим расчётам, вода ещё осталась.

Ключи, от квартиры знакомых, так и продолжали лежать в правом кармане моих поношенных штанов, и это обстоятельство позволило почти беспрепятственно забраться в дом к соседям. Проникнув в коридор чужой квартиры, стрелой долетел до пузатого чайника, схватил его двумя руками и жадно припал губами к носику эмалированного изделия. Пил долго, с толком и расстановкой, намереваясь напиться на весь оставшийся день. Часто заглядывать в помещение, где совсем недавно умер хороший знакомый, мне не под силу, а выносить что то из него, так и вовсе было бы верхом неуважения к покойному.

Вернувшись к себе, попробовал собраться с мыслями и проанализировать первый пункт, почти безупречной, записи, сделанной в одной из папок, умирающего прямо у меня на глазах, ноутбука. Сел в кресло, мечтательно поднял глаза к потолку и вывел перед ними грозное слово: «оружие». Однако, как следует сосредоточиться на нём не дала жидкость, недавно заполнившая желудок почти до критической точки. Она, пробираясь между котлетами и борщом, мягко улеглась возле одной из его стенок и начала тихо, почти шёпотом, с кем то там разговаривать, так думаю о жизни, в не совсем привычных для себя условиях. Её мягкое мурлыканье и приятное урчание оказали на организм такое успокаивающие действие, что думать о чём то серьёзном моментально перехотелось. Нет пару минут я по сопротивлялся желанию на всё забить, но по их истечении взял, да и сдался ему на милость. Плюнул на важность вопроса, на неурочное время, на солнце за окном и за одно на всё остальное. Встал с кресла, скинул с себя футболку, штаны, залез под одеяло, лежавшее на не заправленной кровати, повернулся на левый бок и под всё ещё продолжавшееся урчание закрыл глаза. Сумею продержаться в таком состоянии до следующего утра, хорошо, а нет, так и ночью найду чем заняться, сейчас у нас в любое время суток светло, и одинаково весело.

Проверить опытным путём, под силу ли мне проспать хотя бы двенадцать часов к ряду, не удалось. Очередной стук в дверь прервал приятный, во всех отношениях, эксперимент, в самом его начале. Даже не так, вывел меня из зарождающегося сна не стук, а самый настоящий грохот, доносившийся со стороны последнего рубежа обороны родительской квартиры.

— Да чтоб вас всех там разорвало! — выбираясь из под одеяла, пожелал я удачи ломившемуся ко мне в дверь.

Накинул на ноги тапки и с огромным желанием настучать по физиономии раздолбаю, издевавшемуся над металлической, но всё же совсем не вечной, конструкцией, нервно рванул к выходу. А добравшись до него, резко отодвинул задвижку и зло бросил в подъезд:

— Какого хрена!

Выскочившая на волю, не совсем культурная фраза, была произнесена, как нельзя кстати. Она отразила моё внутреннее состояние, как до открытия двери, так и после него. Распахнув её, больше чем на половину, увидел перед собой огромную толпу народа, пытавшуюся хором чего то мне рассказать, а может быть и спросить, так сразу сообразить, что им от меня надо, не получилось.

— Серёж, оденься — привлёк к себе, мой ничего непонимающий взгляд, знакомый голос, дяди Миши. — Тут женщины и дети.

— Чего? — спросил я его, ещё не до конца разобравшись с происходящим возле моего порога, с трудом перекричав всех остальных.