Владимир Стрельников: Водяной. Часть 1-3

Около заставы нас встретили пара весьма воинских чинов, и мой знакомый-кукелташ. Они передали нам груженные спиртом, керосином, дровами и продовольствием телеги, несколько бочек с чистой родниковой водой на колесах, так сказать, водовозки, и проводили к начерченной на накатанной колее красной черте.

— Аллах акбар. — Старик несильно шлепнул по спине своего ослика камчой, и мы двинулись к распахнутым воротам города. Никто нас не встречал. Из-за городской стены поднимался столб черного дыма.

— Потому что без воды, и ни туды и ни сюды… — Я щелкнул кнутом, подгоняя старого мерина, запряженного в водную арбу. За мной привязаны за поводья еще три такие же, так что я сейчас не только водяной, но еще и водовоз.

Над воротами трепетал черный флаг, символ эпидемии. Сразу за ними никого, первые от ворот ворота закрыты и зачеркнуты поперек белым крестом. Следующие так же, и сплошь почти вся улица. На небольшой площади следы огненного погребения, причем неоднократного. Окрестные дома разобраны на дрова. И тишина, только крысы шмыгают по улице. А, здесь зернохранилище за стеной, вот они и носятся, тарятся кормом не хуже хомяков, пока их никто не гоняет.

О, вот и первые встречные. Пара усталых парней, один ученик лекаря, второй студент медресе. Оба в балахонах, масках и перчатках. Ну как масках — на лице намотана тряпка. Одежда практически черная, вся в следах от сажи. Могильщики, судя по топорам и лому, разбирают очередной дом на дрова. Взгляд у парней потерянный, безразличный, по нам только мазнули глазами, и дальше работать. Судя по всему, пьяненькие.

Дальше больше, и вот мы уже размещены в каком-то довольно большом доме, с вместительным внутренним двором и даже своим глубоким колодцем.

— Еще раз — не кипяченую воду не пейте. Руки обтирайте спиртом. И храни вас аллах. — Старик оглядел все наше сборище, и замотав голову шелковой тряпкой, пошел со двора. Ну а следом за ним мы, пора начинать.

И начали. Я и мои девочки, Марина и Хилола, подобное уже видали, но в меньших масштабах. А потому включились сразу, по отработанной методе. И начали вытаскивать людей. Но с каким трудом. И это мне не давало покоя. Такое впечатление, что что-то или кто-то жизнь из людей тянет. И из нас пытается, но не выходит. И потому я кое-что предпринял, кроме лечения больных, организации похорон, добычи ресурсов в умирающем городе. Неделю мы бились как рыбы об лед, пытаясь вырвать город из этой жути, но… погребальных костров становилось все больше и больше. Из тез парней, что пришли с нами — погибло от болезни трое. Один заболел, но девочки его выходили. Сейчас лежит пластом, сил хватает только до горшка сходить. Но тот и этому рад, жутко стесняется девчонок, когда те омывали его. Из тех лекарей, что пришли ранее, из студентов и священнослужителей — погибли две трети.

— Что скажете, усто? — Протирая руки спиртовым раствором, спросил я у подошедшего старика. Шерзод-табиб, слышал я это имя. Один из самых опытных хирургов этих мест. Пожалуй, один из самых талантливых медикусов, что есть сейчас на планете.

— Скажу, что дело плохо. Я не знаю, что это. Похоже на холеру — но это не холера. Это вообще ни на что не похоже, кроме как на козни иблиса. — Старик сам смочил спиртом тряпицу, тщательно отер руки, после чего подставил их под струйку воды, что из высокого кувшина лила Хилола. После чего ласково поблагодарил ее. Вообще, к моим девочкам у него очень странное отношение. Вроде как женщина прах под ногами мужчины — но эти девочки для него святы. Впрочем, все здесь, и имамы, и лекари, моим девочкам благодарны. Те отстирывают, отмывают, готовят. Помогают мне постоянно две, и три на хозяйстве. И даже мои русалочки уже на пределе. Я приказал им постоянно ходить в очешуенном виде, лишняя защита, но прикрытая одежкой. Впрочем, глаз у того же Шерзода-табиба еще тот, он наверняка все странности подметил, и не он один. Но никто вида не показывает. И не сказать, что народ испугался. Испугать тех, кто работает бок о бок со смертью крайне сложно, эти люди оставили свои жизни там, за красной чертой на дороге. Они не живут — они служат. Нет, не так. Они СЛУЖАТ. Именно так, служат вере, мечте, самой жизни. Служат ради других и самих себя, ибо не могут быть другими.

— А я кое-что нашел… надо сходить завтра с утра в городские катакомбы. Пойдете со мной? — Под городом, к моему удивлению, древние ходы, город стоит на известняковом основании, ракушечник и мрамор здесь резали уже несколько тысячелетий, за счет этого и жил город. И кстати, город хоть и среднеазиатский по архитектуре, но вот по материалам скорее крымский или испанский — очень много зданий из ракушечника. Глинобитных зданий много меньше половины. — И пара имамов бы не помешала, знающих историю здешних мест. Есть такие?