Владимир Стрельников - Водяной. Часть 1-3

— Ну, привет, красавица. — Хмыкнув, я поглядел на девчонку. Ну да, красавица. Темно-рыжий волос, прекрасное лицо, ярко-зеленые глаза. У моих всех русалок глаза с прозеленью выходят, видать, видовая особенность. Но у Анфисы реально ярко-зеленые, как молодая листва. Остальное примерно как у Хилолы и Марины — красивое тело, покрытое чешуей, оттеняющей и одновременно маскирующей. Разве что коготки у Анфисы тоже ярко-зеленые. Интересно, хвост у нее какого цвета будет? Ладно, скоро узнаем. — Как, помнишь, что было?

— Смутно. — На меня глянули два зеленых озера, наполненных слезами. — Но было больно.

— Это нормально. Рождение ли, смерть ли, все боль. Жизнь тоже часто болью отзывается, на то она и жизнь. Впрочем, насчет жизни и смерти… Ты уже не человек, девочка. Ты потонула на моей территории, а здесь я решаю, отпускать ли душу утопленника, или забрать ее. Водяной я. Но ты и не умерла, и душу твою я сохранил, но переродил тебя. Русалка ты сейчас, девочка, русалка. Готова ли ты учиться ей быть?

Хлоп-хлоп-хлоп… чуть не сдула ветром от ресниц, растерянно хлопая глазами. А ведь не дурочка, просто новость ну очень неожиданна. Ладно, чуть поможем, и поменяем морду лица. Немного.

— Ой, мамочки! Свя-свят-свят!!! — Истово закрестилась девчонка, отскакивая от меня, и оглядываясь в поисках какого-либо оружия. Сразу казачку видно, ищет чем огреть. И снова. — Ой, мамочки!

И судорожно руками прикрывается. Ну да, голышом же, хоть ее чешуя и прикрывает, но очень так эротично, как будто латексный костюм.

— Чего сжалась? Под водой иначе как в чешуе очень сложно. Да-да, это твои чешуйки. — Я посмеялся над девчонкой, судорожно себя оглаживающей и ощупывающей, и потом сотворил полноростовое водное зеркало. И отвернулся, сев неподалеку. Минут сорок разглядываний, тихих возгласов, негромкое хныканье, но недолгое. Потом снова разглядывание, уже одобрительные восклицания. Ну да, девочка весьма и весьма хорошенькая, ничуть своим сестренкам по симпатявости не уступает, настоящая красавица-нелюдь.

— Ну что, нагляделась? — Я встал, развеял зеркало, и протянул руку русалке. — Пошли, ученица, нам далеко до дома, тебя я здесь не оставлю. И одна еще долго не будешь, а то наворотишь дел по неопытности.

А про себя хмыкнул — Хилола и Марина в русалочью жизнь вливались весьма кроваво, не думаю, что Анфису другой путь ждет. Но от родных мест ее надо удалить, здесь только казачьи станицы, солдатские поселения, дальние заставы, караванные тропы — люд в основной служивый и рабочий живет. Нечем ее здесь кровушкой окрестить. Хотя…

— Впрочем, погоди немного. — И я уселся на старое бревно, вошел в транс, и вскоре пять крупных скоп нарезали круги над местностью окрест. И надо сказать, что кто ищет, тот и обрящет. Нашел, нормальный такой сухопутный караван работорговцев. Джунрагы, похоже, осколки кочевой империи. Нехилый такой караванчик, человек триста-триста пятьдесят. И похоже, шалили где-то на российских окраинах, ведут около полутора сотен рабов, телеги с добычей гонят, и никого не боятся. А ведь здесь форты русских стоят на расстоянии дневного перехода, значит минимум два разгромили. Ого, а вон на крытом возке явно аристократки сидят. Шесть дам различной степени помятости, и зарёваности. Их охраняют пяток специально выделенных всадников. Так, направляются они к небольшой речке, явно хотят встать на ночевку. Ну и ладно, нам-то ночь не помеха. — Пошли, красавица. Ты ж казачья дочь? Готова защитить русских?

— Тебе не все равно, князь водный? — Девчонка гордо выпрямилась, и кивнула. — Да, я готова защитить русских, но как? Я же просто девица малолетняя.

— Ты русалка, малышка. Существо в боевой эффективности многократно превосходящее хорошо вооруженного и тренированного воина-человека. Правда, они на суше, потому работать буду в основном я, но и тебе веселье будет. Пошли! — И я протянул руку девочке.

Та, с некоторой долей сомнения вложила в мою ладонь свою узкую ладошку, и я рванул в воду. Ничего, не сахарная, не растает, и не хрустальная, не поломается. Потому восторженный девичий визг сопровождал нас всю дорогу, вот уж не думал, что она такая пискля.

На берегу речушки шло веселое действо. А именно разбитие лагеря, розжиг костров, разделка трофейных барашков и свиней, насилие над молодыми и не очень женщинами. Короче, хохот, крики, визг, плач. Нормальный такой звуковой ряд, я почуял, как у меня от ярости холодеет душа. Да и Анфиса вон, свой роскошный ярко-зеленый русалочий хвост на пару не менее изящных ножек поменяла, а коготками на пальцах задумчиво снимает стружку с затопленной коряги.