Владимир Круковер - Попаданец в себя, 1970 год

Вывод – поддержки от него нам с Косыгиным не видать. Скорей можно опереться на Громыко, тот хоть и хитрый дипломат, но умеет сравнивать успехи зарубежные и наши в перспективе.

Дипломатическая судьба А. А. Громыко сложилась так, что на протяжении без малого полувека он находился в центре мировой политики, снискал уважение даже своих политических оппонентов. В дипломатических кругах его называли «патриархом дипломатии», «самым информированным министром иностранных дел в мире». Он ровесник Гречко, но выглядит гораздо моложе. Кстати, доктор экономических наук, это вам не кавалерист из крестьян.

Громыко стал хорошо известен в международных кругах своим вечно недовольным и мрачным выражением лица, а также крайне неуступчивыми действиями, за что получил прозвище «Мистер Нет». По поводу этого прозвища А. А. Громыко отмечал: «Мои «нет» они слышали гораздо реже, чем я их «ноу», ведь мы выдвигали гораздо больше предложений. Меня в их газетах прозвали «господин Нет», потому что я собой манипулировать не позволял. Кто стремился к этому, хотел манипулировать Советским Союзом. Мы – великая держава, и никому этого делать не позволим!»

– Вот он, явился, – встречает меня реплика Брежнева. Патриарх сидит в углу за приставным столиком, где бутылка водки и блюдо с рыбной закуской. Все, кроме Громыко, жуют – закусывают. Говоря «все» я имею ввиду, что в кабинете еще пару человек из окружения генерального, но я с ними не знаком, информации о них не имею. – Тебя Громыко просил, вот и иди к нему.

Из всех российских и советских министров иностранных дел только один Андрея Андреевича Громыко прослужил на этом посту легендарно длительный срок – двадцать восемь лет. Так что я подошел и представился с огромным уважением.

– Yes – yes, I heard about you. Мне интересно сколькими языками владеешь?

– English fluently. Deutsch fließend. Français médiocre. עברית מדוברת וכתובה.

– Последнюю фразу не понял?

– Иврит самостоятельно выучил. Произношение не пойми какое – нет практики, но разговариваю и читаю.

– In the questionnaire, of course, this is not. (В анкете этого, конечно, нет).

– You understand (Сами понимаете).

– Естественно. А что со мной так откровенен? (дальнейший разговор полностью на английском, я перевел для легкости чтения).

– Ну… – вы же не Гречко и не Брежнев!

– Значит в интеллекте им отказываешь?

– Напрочь.

– Тем ни менее работают, карьеру сделали.

– Хитрость, жизненный опыт, практицизм, удача. Поддержка коллег. Но они – прошлое. С ним у Советского Союза нет будущего.

Вообщем, чтоб не цитировать наш дальнейший диалог (по дипломатически выверенный со стороны Громыко), дело сводилось к тому, что он хотел забрать меня в свое ведомство. Ему нужен был молодой политик с незаморенным мышлением и с умением полиглота, помойник ему был нужен.

Я попросил время на подумать. И уже намылился слинять из высокого общества, но Брежнев меня притормозил:

– Подожди там, в столовой, я к тебе выйду – разговор есть.

Вышел он минут через пятнадцать, и все это время теща сверлила меня взглядом своих небольших карих глаз. Надо сказать, что Виктория нам в будущем была известна нам как Виктория Денисова, хотя на самом деле ее девичья фамилия – Гольдберг.

Многие до сих пор уверены, что Брежнев жену не любил, а разводу мешала только партийная карьера.

После окончания войны, когда Брежнев вернулся с фронта, он приехал домой не один. Его боевая подруга Тамара ждала Брежнева на лестнице, пока тот объяснится с женой. Виктория поговорила и с Тамарой, и с Брежневым. Соперницу она попросила исчезнуть, и не отбирать у двоих детей отца. Тамара уехала в Киев, и никакие уговоры Брежнева ее не остановили. А супругу Виктория пригрозила звонком в партию, отнятым билетом и разрушенной карьерой. Нехотя Брежнев вернулся в семью.

О чем, кстати, не пожалел. В любое время, когда бы Брежнев ни пожаловал домой, его Супруга ждала его, и стол ломился от разнообразия блюд.

– Витя, – начал Леонид Ильич с порога, что ж ты зятька не покормила! (Виктории Петровна – а может «Пинхусовна» – глотала букву «К» и муженек переименовал ей в Витю). – Он жену выгнал, теперь по ресторанам кормится, а ты бы его домашней побаловала.

– Перебьется, ‘обелина, буду я еще его ‘ормить.

– Ну-ка пойдем, – взял меня за рукав Брежнев, вывел в коридор и сказал, – рассказывай, что там опять случилось?