Илья Рясной - Семь смертей майора Казанцева

– Как я его понимаю.

– А я нет. Мне шум и движуха нужны… Ох, о чем это я.

– Вы знаете, где этот дом?

– Была однажды. Дорогу найду.

– Ну, так поехали.

– Мне нужно время собраться и привести себя в порядок. Хотя бы полчаса.

– Ой, не чудите, Ива. Мы не в театр Ермоловой направляемся. И ненадолго. Скоро вернемся.

В фойе гостиницы нас ждал Леший.

– Вроде нащупали объект, – отойдя с ним в сторонку, уведомил я. – Сейчас двигаем на точку.

– Не спеши, – посоветовал Леший. – Через сорок минут будет третья группа в сопровождение.

– Не напрягайся. Нет необходимости.

– Ну, смотри. Под твою ответственность.

– Пионер, ты в ответе за все… Конечно, под мою…

Не то, чтобы это был такой мой молодецкий кураж – мол, не нужны мне мотострелковая рота и минометный взвод поддержки, в одиночку всех фашистов лопатой порубаю. Вопрос в другом. По опыту знаю – когда нащупываешь нить, чем меньше моих коллег задействовано, тем больше шансов на успех. Ключевые мероприятия Поиска заканчиваются успехом, когда я работаю без них. Присутствие соратников будто сбивает контакт с чем-то незримым, чему я не нахожу слов. Потому «гопников» привлекаю в основном для черновой работы.

Я осторожно тронул с места свой «Опель-звезду». Влился в поток движения – аккуратненько, не торопясь. Хотелось бы мчаться с ревом двигателя и визгом тормозов, обгоняя ветер и время. Но сейчас я пытался удержать нить. А этот процесс не терпит резкости и суеты. Я будто приноравливаюсь к ней плавными движениями, попадаю с ней в такт. Держу с каждой минутой все крепче.

И я был совершенно уверен, что сейчас мы на правильном пути.

Низкое небо, казалось, скребло крыши домов. Мы проскочили через московские утомительные пробки. Выехали на запруженную транспортом Ярославку. Свернули в сторону Загорска. Закрутились среди дачных поселков и коттеджных крепостей.

Дороги становились хуже, а дома запущеннее. Пошли деревеньки с заброшенными, зарастающими березняком полями. Недолго им быть в таком состоянии. Скоро сюда заявятся вездесущие строители. В области совсем немного останется уголков, которые избегут поглощения супермегаполисом Москва и не будут безжалостно окультурены коттеджами, бензозаправками и стеклянными магазинами самообслуживания.

Ухабы и ямы, такой декор русского бездорожья, черти его дери! Машина круто ринулась носом в лужу, как атакованная эсминцами подводная лодка. Я думал, заглохнет мотор. Но «Опель» вынырнул, гордый и непотопляемый.

– Какая же мерзкая погода. Когда она кончится?! – воскликнула нервно Ива.

Погода будто испытывала нервы людей. Подмосковье тонуло в сырости. Непрекращающиеся дожди превратили проселочные дороги в густое жирное месиво. Казалось, не будет этой слякоти конца и края. Непогода давила на сознание. Возникало ощущение неуюта и мимолетности всех человеческих трудов. Казалось, все плоды цивилизации – дома, дороги, размоет этот дождь и засосет вселенская грязь…

Вот и искомое место. Некогда многолюдное, а ныне почти покинутое село. В тумане тонули хаты и почти разрушенная сельская церковь с чудом уцелевшей колокольней.

Ива указала на дом на самой околице. Был он классически деревенский, на три русских окна, и к тому же традиционно покосившийся.

По мере приближения к нему Ива оживилась:

– Вон его электросамокат. Единственное личное транспортное средство, которое Левик признает и с ним не расстается.

Тяжелый элетросамокат «Тошиба» стоял, прислоненный к бревенчатой стене дома рядом с большой металлической бочкой для воды и поленницей дров.

Я остановил машину, не доезжая метров двадцать до калитки. Внимательно присмотрелся к дому. Никакой активности внутри пока не заметно. И где Писатель? На кого оставил любимый самокат? Гуляет? Погода не располагала к беззаботному моциону.

– Пустовато как-то, – отметил я.

Ива лишь пожала плечами. Она заметно занервничала.

Я тронул машину и остановился около калитки:

– Ну что, Ива Корниловна. Пошли.

Мы вылезли из салона. Надо, конечно, было быть благоразумным и обуться в резиновые сапоги, которые завалялись у меня на квартире. Или на крайний случай в десантные берцы. Но не вышло. Теперь мои английские туфли из тонкой и очень мягкой кожи моментально покрылись тяжелым липким слоем грязи. И брюки безнадежно испачканы.

Ладно, туфли и брюки – это дело наживное. Хуже было другое. Мое внимание привлекли ступеньки скрипучего крыльца под дощатым навесом.