Алексей Рагорин - Ракетчики

Локальная неудача с вертолётами и жест русского настолько меня впечатлили, что я решил действовать активнее. Вернувшись к Бергу, я застал ещё одну странную картину: укатывались восвояси четыре танка. У них были оторваны стволы и побита оптика. Механики-водители открыли люки и управляли танками визуально, с открытых люков.

— Полковник, что случилось с танками?

— Ничего хорошего. И не только с танками. Мы потеряли уже шесть вертолётов. Придётся применять боевую авиацию.

— Поясните, я, всё-таки, не специалист. Что именно случилось с танками и что не так с авиацией?

— Танки выведены из строя. Ладно, оптику осколками разрывных пуль могло посечь. Это ещё можно понять. А стволы?! Знаете, почему их оторвало?! Попадание в канал ствола посторонних предметов!

— Не понимаю…

— Ёп! Что тут непонятного! Они пуль накидали! Прямо в канал ствола! Из браунинга или из ещё чего. С километра! На это снайперы не способны!

— Это точно? Что говорят ваши снайперы?

— Ничего. Они все убиты. За последние пять минут картина боя изменилась радикально. У меня повалили косяками потери. И появились чудеса, вроде сбитых с предельных дистанций вертолётов и этих танков. В чудеса я не верю, но…

— Но?

— У меня друга привезли. Из Турции, давно уже. Когда я с ним по телефону разговаривал, то он мне о подобных чудесах рассказывал. Связывал их с армянами. Тогда я ему не поверил. А через месяц он сам приехал в горшочке. Пепел хранит могила, салют отгремел, жена в слезах… А я только теперь поверил другу, когда сам с этим дерьмом столкнулся. Можете писать докладную начальству. Пускай меня комиссуют, как психа, но я никого ни на какой технике туда близко не подпущу. Буду ждать гаубиц.

— А авиация?

— Штурмовики армяне собьют, как те вертолёты. Нужно бомбить с высоты, хотя бы со средней. Упадёт точность. Управляемые бомбы дорогие, трудно выбить разрешение на применение. Но людей терять надоело, буду пробовать бомбить, если артиллерия стратит. Гаубицы будут через три часа, не раньше.

— Понятно. Скорее всего, вы правы, полковник. Там есть Робин Гуды. Ещё. Мне нет нужды писать рапорты. Я сам могу приказать кому угодно и что угодно. Вот мои полномочия, читайте.

— Ого! Что ж сразу не показали?

— Не знал, что захочу вмешиваться. Думал посмотреть со стороны, да и всё. Теперь так… Вам не повредит передышка: я вижу у вас множество раненых. О перемирии я, скорее всего, не договорюсь. И о сдаче — тоже. Но мне крайне любопытно посмотреть на них. Я туда схожу. Как бы, на переговоры. Прикажите своим людям прекратить стрельбу. Всем. Если я не вернусь через тридцать-сорок минут — считайте меня погибшим и действуйте по своему усмотрению.

— Да, господин!

Я снял каску, бронежилет, спортивную куртку. Поднял руки вверх и пошёл к русским. Стоило бы какую-нибудь белую тряпку найти… Поздно, надеюсь, получится и так. Я должен был бы бояться. Но вместо страха был подъём духа, азарт. Я вспоминал жест русского и предвкушал прикосновение к тайне. К зданию дали подойти вплотную. По дороге насмотрелся на наших убитых морпехов: кровь, расколотые черепа, оторванные руки, ноги. Пара человек ещё подавала признаки жизни: шевелились, стонали. Один громко кричал поодаль — его «успокоила» русская пуля. Это было где-то в середине моего пути. Чуть не уссался, страшно стало, но поворачивать поздно. Вполне может быть, зная русских, это была пуля милосердия, а не цинизм.

— Чего надо?

— Поговорить. С главным. Вашим. Я не вооружён.

Чтобы они убедились, я медленно покрутился.

— Залезай прямо в окно.

Я перелез, испачкав о штукатурку штаны. Ерунда, сейчас на кону стоит значительно большее. Боец прижал тангенту: «Брат», я — «Шило», приём. У меня парламентёр. Принял. Могу, провожу. Отбой.»

— Иди вперёд, я буду командовать.

Этот, «Шило», был уже ранен в нескольких местах: перевязана левая рука, сквозь бинт проступили бурые пятна; щека посечена каменной крошкой, тактические очки в царапинах, отстрелено правое ухо. Кровь запеклась бурыми пятнами и уже не текла.

— Всё, дальше не пойду. По этой лестнице иди на крышу, там и поговоришь с главным. Никуда не отклоняйся, иначе тебя просто убьют.

С крыши открылась картина боя во всей красе: дымили вдали вертолёты, открылся вид на два подбитых танка, которых я раньше не видел из-за здания, вид сверху на сотни трупов солдат был ещё более колоритным, что ли. На крыше находилось два бронеавтомобиля. Действительно, совершенно непонятно: как русские их сюда затащили? Надо будет потом поинтересоваться.