В Бирюк - Столократия

Меня это не устраивало. Нужно существенно расширять номенклатуру. Но купцы очень недоверчиво относятся к новым товарам. Требовалось изменить всю схему продаж.

Я и раньше чувствовал, что "такой торг - нам не нужен", но чтобы до такой степени...

Караван уходил тяжело. То у них люди терялись, то товары не так лежат, то лодка течёт... Уже поздним утром я помахал им вслед в последний раз. И немедленно, оставив Николая разгребать купленное, непроданное и собранное Самородом у мари, кинулся назад во Всеволжск.

Вежливо улыбаясь и помахивая ручкой вслед собравшемуся уходить и никак не уходящему каравану, я даже и подумать не мог, что он везёт самую разрушительную бомбу этой эпохи - пацана по имени Плаксень.

Плаксень пришёл во Всеволжск с караваном Акима. Понтов у мальчишки было много. Ещё бы - ублюдок самого Акима Яновича! Коренной, урождённый, исконно-посконный, рябиновский... Сводный брат "Воеводы Всеволжского"! Да мы с братом...!

-- Вот выросту, Иван куда-нить по делам, и я тогда... вас всех... холопов гадских... плетями без счёту...!

Будь у нас более стратифицированная общность... Где каждый знает своё место... Или если бы статус его был более однозначным...

У меня "воздавать честь по роду" - не принято. Аким и сам на это нарвался. Ему-то мягче: уважаемый пожилой человек, прославленный воин. Подросток с гонором... в подростковой компании обламывается "на раз". Он гонорился, его били, он гадил. "Эскалатор" мелкотравчатый. Довыёживался до попытки поджога. И сбежал.

Сначала - вместе с кучей народа в Усть-Ветлугу. Типа: велено на торгу помочь. Через день, когда понял, что и здесь могут "за задницу взять" - убежал в булгарский караван. Спрятался там в барке. Купцы обнаружили его только на другой день. Особого желания вернуть... Ссадить на берег? - Не дойдёт. А Плаксень просился и канючил:

-- Дяденьки! Добренькие, хорошенькие! Возьмите меня в холопы! Верой-правдой служить буду! Век воли не видать!

Так началась эпопея этого вредного негожего мальчишки. Элементом которой явилось топанье с досады ножкой по воде речной заводи одной, очень далёкой от здешних мест, реки. В которой сидел, в колодке раба, спрятавшись в воде по ноздри, Темуджин. Отчего и умер. А десятки народов, миллионы людей - остались живы.

Но я-то об этом не знал!

Конец семьдесят восьмой части

Часть 79. "Повстречался мне медведь во..."

Спешка была вызвана обычной для России проблемой: посевная. Как всегда у нас. Каждый год бывает - а всё "нежданный гость". Который "хуже татарина".

В здешних краях оптимальные сроки сева для яровой пшеницы, в районе 5-25 мая. Посевная, или точнее - то, что я таким словом называю, накатывала, жгла и болела.

Это не фигура речи - состояние душ множества моих людей. Они - хлебопашцы. Для них "пахать" - вот при таком прогреве почвы, не суждение, а ощущение. Инстинктивное, интуитивное, рефлекторное. Как чувство голода или жажды. Они спать не могут, болеют.

"Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился".

Озимых у нас пока нет. А так-то... заколдобились многие.

Что к чему - мы заранее понимали. По семенному фонду, по инвентарю - обеспечили с запасом. А вот с тягловым скотом... Его же в склад не положишь, в яму не ссыпешь! Оно же ежедневно кушать хочет!

Так что - в натяг. Как у соседей Есенина:

"Житье у них было плохое -

Почти вся деревня вскачь

Пахала одной сохою

На паре заезженных кляч".

Не так уж безысходно: плужков у нас есть намале, и "кляч" у нас - не одна.

Серьёзный крестьянин в страду пашет на двух лошадях, меняя их в течении дня - одна "урабатывается". Тема "однолошадников" у Ленина - не взбрыки марксизма, а учёт разницы в технологии. И от неё производных в форме урожая и дохода.

Серьёзных хлебопашцев в этих краях до нашего прихода не было. Не было, естественно, и коней под такую работу.

Аким из Рябиновки и Николай из Боголюбова привезли небольшие косяки "добрых" лошадок. Но ставить "племенных" коней в пахоту - просто угробить. Не только деньги - это-то восстановимо. Выбросить время. Которое невосстановимо и всё равно потребуется для выведения приличных пород.

Да и не поставлю я своего привезённого Гнедка, в плуг! Помимо того, что эта... "бешеная табуретка" просто разнесёт любую запряжку - мне жалко. Это мой конь, и я на нём ездить буду!

Аким притащил две сотни семей переселенцев. У Пердуновских - скот свой, у "примкнувших" - пусто. Крестьянина не осадить на землю без скотины. Без избы - можно, без коровы и лошади - нет. Переселенцы из мари и мещеры пашенного земледелия вообще не знают. И не узнают, если им не дать. "Дать" - всё. Включая лошадей.