В Бирюк - Столократия

-- Тут - копать, там - ровнять. Три дня сроку. И смотрите у меня, ироды!

Остальное - по обычаю.

Это - правильно. Строительства сложных объектов у подавляющего числа жителей - нет. А есть обычай, для имеющегося уровня сложности выработавшийся. Церкви и крепости строят мастера, масоны. У них, для этих типов объектов, наработан иной, их собственный, обычай. У русских мастеров-кирпичников одних только мерок-саженей - штук шесть разных. И они знают куда их прикладывать. "Что обеспечивает удивительную гармоничность объёмов, выполненных в разных мерах длины". В рамках очередного храма Успения, или, там, Вознесения.

А у меня...

Бежит Аким по косогорам. Видит: соломотряс тянут. Что вещь - уникальная, на весь мир - единственная - он уже смирился. Возгордился даже. А тут какие-то смерды...

-- А! Мать вашу...! Куды тащите?!

-- Дык... Эта... На место. Ставить будем.

И что характерно: никто шапок не ломает, спину не гнёт. Аким за плеть да по десятнику. Десятник идеи не понял - поймал на руку да и дёрнул. Яков - за меч, мужичьё - за... за детали соломотряса.

Понятно, что шасталкой, к примеру, доброго гридня не зашибёшь. А зачем?

Начинаются разговоры, и обе стороны друг друга не понимают. Десятник напоминает:

-- Воевода крепко-накрепко заборонил, в службе пребываючи, хоть перед кем шапки ломать, спины гнуть, на коленки падать. Иль ты, Аким Янович, запамятовал?

Давняя разница между Пердуновкой и Рябиновкой. При моём стремлении быть всегда везде, если люди кланяться мне будут - работы вовсе делаться не начнут. За последний год Аким Янович... несколько к более привычному людей привёл. А те и рады: постоят на коленях, на господаря рты поразевавши, глядишь - и отдохнули.

-- А тянем туда, где ему и стоять указано. Воевода и место выбрал, тама уже и ямы выкопаны.

В конце зимы, понимая, что по весне мне землемеров понадобиться немерено, я учил и гонял мальчишек на съёмке местности. У меня тут, на десять вёрст от Стрелки, каждый шаг промерен! Дальше-то пятнами - то война, то снег глубокий, то половодье, а здесь - детально. Естественно, площадки под ожидаемое оборудование - размечены. Земляные работы - частично выполнены.

Снова, как уже было в Пердуновке, Аким влетает в осознание собственной... некомпетентности. Он, княжий сотник, боярин, просто умудрённый жизнью долгой "муж добрый" - не догоняет. Не по тупости: что ему десятник говорит - понятно.

-- Тута соломотряс, тама молотилка, с той стороны подвоз, здеся - амбары...

Понять - понятно. А вот указать... сперва надо разобраться. А ему это тяжко! Учиться... - у кого?! У смерда сиволапого?!

Аким собирался благостно поучить "ублюдка плешивого уму-разуму", взять на себя "труды тяжкие" по обустройству и к процветанию, ежели бог даст, общины приведению. А тут, ему в лицо не говорят, но он же и сам не дурак - как пятое колесо в телеге: даром не нужен.

И тут пришёл Клязьменский караван.

Вот это дела понятные! Досмотреть, указать, построить, взыскать...

Люди пришли купецкие, гонористые. Им и Терентий не ровня. А "обшапкнутый" боярин (с законно полученной от князя-рюриковича боярской шапкой) на весь город один - он, Аким Яныч. Вот тут - без него никак!

Инструкцию мою ему пытались прочитать - он не дослушал. Да и бестолку: я писал для Терентия и Чарджи. Но суть Аким уловил: жёстко. А ему, после всех местных нелепиц да несуразностей явить свой вятшизм и уникальность боярскую - аж кипит и из ушей свистит.

Три десятка лодей-рязаночек выкладываются по бережку в рядочек аккуратненько. У каждой на носу - ленточка красная повязана. Благостные, праздничную одежду одевшие, караванщики сходят на берег. Сейчас, де, "Зверь Лютый" прискочит.

Будем кланяться низко, лыбиться умильно да хихикать тихонько: продался Воевода за серебрушки. Как шлюшка пристанская. Чуть дороже, но это поправимо. Уж мы-то своё возьмём! А ты так курвёнкой продажной и останешься, "зверюшечка". Ути-пути... грозненький ты наш...

"Береги сапоги с нову, а честь с молоду" - русская народная...

На этих косогорах Дятловых - никаких сапог не убережёшь. А сейчас и "честь"... - туда же.

Деталь: в караване шли три тяжёлых учана Николая. С железным шлаком, со скотиной, с разным товаром и людьми. Почему Николай не повёл лоханки к общей пристани, где разгружать удобнее, встал на версту выше - не знаю. Николай потом какие-то объяснялки придумывал... Туфта. "Инстинкт купца-невидимки". Почему и сохранил головы своих гребцов и свою.

Корабельщики по бережку - похаживают, каблучкок об каблук - поколачивают.