Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик. Части 1-17

Бойцы из нарубленных жердей и куска тента делают носилки, аккуратно перекладывают на них Синельникова. В качестве мелкой пакости портим в грузовике все, что можно испортить в темноте, сталкиваем в кювет и уходим дальше по дороге. Одна "пятерка" несет носилки с раненым, другая - в охранении спереди и сзади. Через полчаса меняются местами. Стефанов и Бер идут рядом с медсестрой, пытаясь оберегать ее в темноте.

Теперь немного порассуждаем на ходу. Если гансы и пытались выставить заслоны, исходили они из скорости пешей группы. Это значит, что сегодня, проехав на машине около сорока-пятидесяти верст, мы за кольцо оцепления, скорее всего, вышли и имеем фору по времени. Даже если обнаружена пропажа автомобиля, немцам нужно будет время на создание нового заслона. Учитывая, что здесь относительно глубокий тыл, этот процесс займет какое-то время. Значит, будем двигаться дальше, но уже днем, учитывая раненого на носилках...

Ход мыслей прерывается сдавленным "Ой" и неясной возней в темноте. Подхожу ближе и понимаю, что планировать и фантазировать можно хоть до посинения, а реальность иногда живет по своим законам. Твою ж...!!!... Б...!!!... Ё...!!!... На этом все матерные мысли быстро кончаются. Анна Сергеевна сидит на земле, обхватив обеими руками правый голеностоп:

- Я, кажется, ногу подвернула. - Голос виноватый и растерянный, чувствуется, что еще немного, и расплачется то ли от боли, то ли от обиды на саму себя.

Так, похоже, сегодня мы уже никуда не идем. Кроме, как в поисках места для ночевки.

- Анна Сергеевна, ногу чувствуете? Где болит? Двигать ей можете? - Надо загрузить ее вопросами, чтобы не сорвалась в истерику. - Сейчас больно?.. Нет?.. Давайте попробуем встать.

Стефанов и Бер помогают ей подняться, поддерживая под локти. Вроде, стоит, правда, опираясь на помощников. Дай Бог, чтобы это было растяжение, или вывих! О переломе и думать не хочу! Ну, вот, делаем шажок, другой...

- Наступать больно, но кости, кажется, целы. - Медсестренка потихоньку приходит в себя и виновато добавляет. - Только идти сама не смогу...

Понятно... Зову своих "артельщиков" и ставлю задачу:

- Значит так, братцы. Нужно найти место для ночлега. Там пересидим до утра, и будем искать лежбище понадежней. Задача ясна?

Молча кивнув, сибиряки растворяются во тьме. Надеюсь, что не подведут. А пока всех остальных с дороги - в кусты, и ждем. Придется еще на денек задержаться, пока наша барышня ходить сможет. Нет, можно, конечно, и двоих тащить, вон, господ офицеров приставлю к ней носильщиками, но это - на крайний случай. К тому же, сейчас бесполезно, а вот с утра надо будет Синельникова глянуть. Вот с ним-то точно задерживаться никак нельзя. Даже если ранение мягких тканей, то все равно, - большая кровопотеря и риск инфицирования.

Далее, с утра проверить остаток продуктов. И, скорее всего, отправлять народ на охоту за консервами. Вскоре появляются Семен с Гордеем, которые нашли подходящую полянку неподалеку, и мы отправляемся на ночлег...

Утром, дождавшись рассвета, узнаю, как дела у Матвея и Анны. Мадмуазель уже оказала себе первую помощь, туго забинтовав ногу и обмотав ее куском брезента. Сейчас сидела возле Синельникова, который по ее словам часа три назад сумел заснуть, глотнув очередную дозу коньяка. Прапор спал неспокойно, лицо, белое от потери крови и покрытое пробивающейся щетиной, выглядело изможденным.

- Денис Анатольевич. Пусть он поспит еще немного. - Она потерла покрасневшие от бессонной ночи и пережитых приключений глаза. - Когда проснется, я сделаю ему перевязку. Только вот бинтов почти совсем не осталось... Как же мы теперь пробираться будем? Матюша ранен, да и я, раззява, всех подвела... Извините меня, если можете...

Вот только самокопаний с переходом в тяжелую меланхолию мне тут не хватало для полного счастья. Где ж я столько коньячного антидепрессанта найду?

- Анна Сергеевна, извиняться не за что. Вы ни в чем не виноваты, такое может случиться с каждым. Все под Богом ходим. Надо будет, - на руках донесем. Или выкрадем из какого-нибудь госпиталя самого лучшего хирурга, и я смогу найти для него очень убедительные доказательства, что его здоровье полностью зависит от вашего с Матвеем состояния.

- Все равно, очень тяжело чувствовать себя никчемной обузой. - Она слабо улыбается. - И не шутите так, от Ваших слов веет кровожадностью.

- А кто сказал слово "обуза"? Вы - единственный медик в отряде, ухаживаете за раненым. Так что не изводите себя ненужными раздумьями. Мы скоро переберемся в другое место, понадежней. Там и будем думать, как дальше быть. Извините, я Вас покину, пойду проверю посты...