Евгений Мисюрин - Хроники пикирующего Икаруса

А я, как дурак, стою в дверях, и только взгляд с ушастой на пилотское кресло перевожу. Голосовой-то модуль между креслами стоит, так что и Герасим вроде, как оттуда вещает.

– Ну и о чём спорите? – спрашиваю.

И тут Герасим меня удивил.

– А, – отвечает. – Антон-победитель крыс пришёл.

Я аж поперхнулся. Ни фига себе, имечко. Хорошо, что не блох. Или там, укротитель глистов. Ага, тоже звание, чего там. А тот продолжает, как ни в чём не бывало.

– Тавадиэль хочет оставить старую медкапсулу, но в ней пустой картридж.

– А в новой? – говорю.

– А в новой почти полный. Может, процентов десять не хватает. Посмотри сам.

Я развернулся к медкапсуле, а тут аграфка:

– Да откуда он полный? Тоже пустой. Она ведь без дела не стояла.

– Антон, а ты как думаешь, – это снова искин. – Полный он или нет?

Вот, блин, какая ему разница, что я по этому поводу думаю? Главное ведь, как оно на самом деле.

– Понятия не имею, – отвечаю.

– Ну так посмотри, подтверди мои слова.

Ну, вытащил я картридж. Да, почти вся полоска розовая. Пару раз нас с ушастой хватит с того света вытащить. Посмотрел на него и назад засунул.

– Ну полный, – говорю. – И что?

– Вот и ответ. Оставлять надо новую.

Посмотрел я на ушастенькую, а она что-то совсем скисла.

– Давай, – говорю, – я настройки перекину, чтобы ты не волновалась.

Та только кивает, и смотрит на меня как-то странно. Ну, смотрит и ладно. Соединил я капсулы, вызвал монитор с клавой и часа два, наверное, ковырялся, подгонял параметры. Оказалось, что новая капсула умеет много того, что старой и не снилось. Вплоть до изменения резус-фактора, прямо на ходу, без отключения пациента. Ну и ещё кое-какие мелочи. А были бы у нас имплантаты, так здесь тогда вообще проблемы выбора бы не было – только новая. В общем, к вечеру я из неё конфетку сделал. Все параметры в идеал вывел, теперь, что для аграфа, что для хумана, лучше не придумаешь. Только режимы переключить. Откинулся, посмотрел на аграфку, а та рядом стоит, оказывается она полотенцем мне уже не раз шею вытирала, и плечи массировала, а я и не замечал. Только и чувствую, что есть хочу.

– Ужинать будем? – говорю.

Она кивает и даже вроде улыбается. Не пойму, что вообще случилось? Почему Тавадиэль на меня последнее время смотрит, будто я по стенам хожу, или там, огонь при разговоре изрыгаю. Ничего не понимаю.

Но, ладно. Главное в жизни – это хороший ужин. После завтрака и обеда, конечно. Так что, поели мы, я потом на двор сбегал, проверил, на какой стадии крылья. А то как-то сидеть без дела не интересно, хочется уже куда-то лететь. Но, пока не получится. В лучшем случае, утром. А то и вообще в обед. Так что, надо заняться мероприятиями по приближению завтрашнего дня.

Собрали мы пилотские кресла в одну двуспальную кровать, и повалились. Понятно, что спать сразу никто не собирался. Опять же, я после медкапсулы контакт с ушастой почти полностью потерял, надо восстанавливать. А я в этом деле только один способ знаю. Им и занимались часа полтора. Но зато потом, лежим, от былой неприязни у аграфки никаких следов. Меня обнимает, целует туда, где сама хочет. И вдруг приподнимается на локте и спрашивает:

– А действительно, как ты крысу победил?

Вот блин! Откуда я знаю, как? Я вообще был уверен, что это Тавадиэль меня в последний момент спасла. Хотел так и ответить сначала, а потом передумал. Посмотрел на неё, а в глазах действительно, одно любопытство. Уже не считает меня зомбаком под прикрытием. Так что закрыл я глаза и попытался вспомнить.

А что вспоминать-то? Только то, как на тварь орал, и как сознание потерял. А дальше всё – четыреста четыре.

– Не помню, – говорю. – Хоть режь меня, хоть ешь меня. Я вообще был уверен, что крыса – твоя работа.

Мотает головой, мол, не она. А кто? Остаётся думать, что появился в городе какой-то тайный защитник. Ну, или эта зверюга сама с собой покончила, не вынеся душевных мук. Ну и земля ей чем-нибудь нежёстким. У меня сейчас другие проблемы – из города надо линять, раз здесь кроме тормозных зомбей ещё и мега-грызуны образовались. А дроиды даже при местном невысоком тяготении из последних сил надрываются. Хорошо бы им помочь.

– Ладно, – говорю. – Хрен с ним, с этим животным, полез я, наверное, наверх, крылья монтировать.

Ушастая только ресницами своими огромными хлопает, сразу видно, не поняла такой резкой смены темы. Ну и ладно. Потом сама всё увидит, если захочет.

Выбрался я на броню, а наши железные паучки как игрушечные паровозики надрываются. Видно, что тяжело им. Ну, я и подключился к процессу.