Марк Домаха: Ботран

Уже стемнело, я уже смирился с тем, что придется умереть, но нарастающая жажда становилась все сильней, и к терзающей тело боли добавились новые мучения. Чтоб отвлечься от желания глотнуть воды, стал вспоминать прожитые годы.

Детство было тяжелое. Вечно голодный. Постоянное недоедание послевоенных лет не дали мне достигнуть телосложения отца и деда. При их росте около двух метров, мои метр семьдесят казались карликовыми. Но все равно, как тяжело б не было, по окончании школы родители настояли, чтобы я получил высшее образование. Точные науки мне давались легко, но увлекали меня история и биология. Первая попытка поступить сразу по окончанию школы провалилась, я не добрал проходных баллов. А осенью призвали в армию. Отслужив два года, мысль о высшем образовании не бросил. Имея рекомендации с армии и даже грамоту от ЦК ВЛКСМ, осенью, снова совершил попытку поступить на исторический. Был очень расстроен, что снова не набрал одной десятой бала для зачисления. Но огорчение было недолгим, когда забирал документы, предложили остаться на вновь открытом подготовительном отделении, куда принимали отслуживших в армии, но предложили поступать на биологический факультет. На другие факультеты даже на этом отделении уже все места были заняты. Я решил, что это судьба. Ведь не зря мне нравилась биология, любовь к которой привила мать увлекающаяся выращиванием цветов.

Годы учебы в Университете так и остались самыми лучшими в моей жизни. Там я познакомился со своей любовью, на четвертом курсе мы расписались, а к моему выпуску ждали ребенка. Какие я строил грандиозные платны, на свое будущее по окончанию университета. И как действительность показала свою настоящую сторону. Окончив университет с красным дипломом, с десятком печатных научных статей, надеялся на дальнейшую работу в университете. Но оказалось, что все места уже заняты родственниками «больших» людей. Ничего не оставалось, как идти преподавать в школу.

Первое время мне это нравилось, а потом все стало рутинным. Девяностые годы показали, что кроме связей, все решить могут и деньги, и чтоб их заработать, необязательно иметь знания или какие-то умения, достаточно попасть в струю, войти в нужную команду. Знания стали не нужны. Начало двухтысячных дало надежду на возрождение интереса к учебе. Но это продлилось недолго. Учились единицы из бедных семей, а у тех, у кого родители имели средства, учебой себя не утруждали. Все равно нужные дипломы им купят, и на нужные должности протолкнут.

Единственный сын погиб в автокатастрофе в девяносто восьмом, не оставив внуков. Жена после этого сдала и в две тысяча четвертом покинула этот свет, несмотря на то, что была моложе меня. А я так и продолжал работать в школе. Одному оставаться дома было тяжело. Не смотря на мой уже приличный возраст, из-за нехватки преподавателей биологии из школы не увольняли.

За время работы учителем у меня поменялось несколько кличек. Когда только пришел, то меня прозвали «спортсменом». Тогда я мог подтянуться сотню раз и бегал быстрее школьников. Когда возраст подходил к полтиннику, стали назвать просто, «Вася» или «дядя Федор», исходя из моего имени отчества — Василий Федорович. А десять лет назад, после того как мне пришлось надеть очки, прилипла кличка «ботан». Она появилась у меня не только из-за очков, а из-за моей страсти к чтению. Я читал в любое свободное время. Жажда новых знаний для меня была похожа на наркотик. Если в день я не прочитал, хотя бы десяток страниц то чувствовал себя больным. Я о кличке знал, но не сердился.

По выходным, когда не надо было идти в школу, мы с друзьями, такими же пенсионерами, как и я, проводили время, посещая парк, или сидя в сквере, за игрой в шахматы. На это воскресенье договорились поехать за город. Придя утром на перрон, никого из тех, с кем договаривался ехать, не увидел. Созвонился, и оказалось, что у каждого своя причина отсутствия. Тогда решил, что поеду сам, один. Соберу весенних трав, из которых делал настойки и бальзамы. Был конец мая, и время было самое удачное для лекарственных сборов.

Выехав за город на две остановки электрички, вышел, рядом была полоса неширокого леса, за которой располагалась непаханая целина с травостоями, где я и намеревался насобирать сборов. С собой был небольшой рюкзак с продуктами для перекуса на природе. Продукты я днем съел, а рюкзак набил травами и в пять часов вечера направился к станции, на электричку, которая должна была быть в полседьмого вечера.