Марк Вевиоровский - Концерт Патриции Каас. 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный

– Я так много думаю о вас …

– А я спросить вас хотела … Вчера я заснула прямо … Вы меня в кровать уложили … Как вы меня укладывали?

– Вы так спать хотели, что было грех вас … разгуливать. Я и уложил вас.

– Какая жалость, что я спала и не видела … не чувствовала, как вы это делали … Развязали поясок на моем халате?

– Развязал.

– Сняли халат?

– Снял.

– Ой, мама!.. – Даша искоса поглядела на него, но не смущенно, а улыбаясь, – Дальше что делали?

– Посадил на кровать.

– Дальше.

– Снял тапочки.

– Дальше …

– Уложил на подушку. Укрыл одеялом.

– И не поцеловали?

– Поцеловал.

– Один раз?

– Несколько … в разные места.

– И в какие же? Сознавайтесь!

– Коленки поцеловал. Плечи поцеловал. Щеки.

– Мне все это снилось … А еще снилось, что вы рядом со мной лежите … – тут Даша не выдержала, немного смутилась, и мельком взглянув на него добавила, – И что я вас обнимаю …

– Дашенька, да это же … Мне тоже снилось, что ты рядом, и что ты обнимаешь меня!

– Вот видишь …

– Дарья Федоровна, я хочу сказать … Я хочу сделать вам официальное предложение … Давайте спать в одной кровати, будьте моей женой. Пожалуйста …

– Да, Юрий Николаевич, задали вы мне задачу, – начала было Даша, но не выдержала, – Юрочка, милый, да хоть сейчас! Давай скорей поженимся, нет никакой мочи больше!

Она повернулась к нему, готовая тут же обнять и расцеловать его, но, увидев мальчиков на санках, остановилась.

– Даже поцеловать тебя сейчас неудобно … Милый мой!

ТОНЯ ЗАНИМАЛАСЬ ГИМНАСТИКОЙ

У Гриши было вдоволь свободного времени, и он рисовал каждый день.

Но показывал свои рисунки он избирательно – что-то показывал Тоне, что-то – отцу, а некоторые не показывал никому.

Бывало, что он доставал давно выполненный рисунок и советовался с Тоней или с отцом, если ему рисунок казался недостаточно точным. Такие случаи бывали тогда, когда Гриша считал нарисованное не в полной мере отвечающим его требованиям к портрету.

Иногда Тоня – или отец – не могли уловить, что же именно не устраивает художника, но практически всегда Гриша переделывал портрет …

Тоня занималась утренней гимнастикой на балконе.

Гриша не рисковал и занимался в комнате у открытой двери на балкон, а Свиридов устраивал пробежки по расчищенным дорожкам на улице, наводя ужас на редких встречных своим голым торсом – все-таки минус 25 градусов, хотя и небольшой по здешним местам морозец.

К его приходу с улицы Тоня и Гриша уже успевали освободить душ, и он умывался и выходил к столу с мокрой головой.

– Доброе утро!

– Доброе утро, милый!

– Доброе утро, папа!

Часы можно было не проверять – они показывали ровно семь часов утра. Правда, это бывало не всегда – чаще Свиридов просыпался еще раньше и уходил, оставляя Тоню и Гришу в сонном состоянии.

– А ведь сегодня праздник.

– Что? Какой праздник, Тоня? Чей-нибудь день рождения?

– Нет, Гриша. Сегодня три месяца, как мы сюда приехали. Ешь, не отвлекайся.

– Верно, Тонечка, сегодня три месяца, – задумчиво сказал Свиридов. – Подумай только – уже три месяца … Еще только три месяца …

– И ты очень много сделал. Да, много. Пусть не все видно, или видно совсем не то, что нужно и важно. Ты у нас молодец. Правда, Гриша?

– Ну, какие могут быть сомнения?

СПРОС НА МАЛЬЧИКОВ

На мальчиков был большой спрос – Даша это специально отметила в своем дневнике. Сперва к ним пришла знакомится Оля Петрова, старший лейтенант из отряда капитана Воложанина. Вернее, сюда ее привел знакомится Андрюша Васин.

Ольга вошла к детям без своих темных очков и сразу позабыла свои страхи и опасения – мальчики не стали обращать внимания на ее шрамы, и только потом, когда и она, и мальчики освоились и Дима уже сидел у нее на коленях, он осторожно коснулся пальцами ее лица.

– Тебе не больно? Мне можно погладить? – спросил он.

«Дьявольщина какая-то! – подумала Ольга. – То же самое и теми же словами!»

Это было при их третьей – или четвертой? – встрече в лесочке около института – ВВ еще даже за руку ее не брал, а вот так же коснулся шрама на лице и сказал то же самое …

Потом пришел Свиридов с ужасно любопытной женщиной по имени Ангелина Митрофановна. Она всему удивлялась – и тому, что мальчики без труда освоили ее имя и отчество, и как легко они могли складывать и вычитать, и как читали на русском и английском языке. А потом она ужасно удивлялась, что мальчики могут разговаривать мысленно и даже узнавать, про что такое она сейчас думает.